— Двойной, пожалуйста. Два больших черных кофе.

Большинство сотрудников появится только после девяти, но несколько молодых адвокатов и стажеров уже направлялись к зданию суда от разных станций метро и автобусных остановок.

Со мной в лифт зашла Джоан Эпштейн. Она не появлялась у меня давно, но набрасывалась на новые дела, как акула, и готовила их для предоставления в суд.

— У тебя есть время просмотреть сегодня обвинительный акт? Это дело, которое я взяла в прошлые выходные, помнишь факты?

— Кража со взломом на Западной 9-й улице, замешана какая-то наркоманка?

— Оно самое.

— С присяжными проблем не было?

В квартиру к женщине залез такой же наркоман, который знал, что его жертва не захочет обращаться в полицию, потому что сама сидит на кокаине. Велико же было его удивление — и удивление Джоан, — когда она стала помогать следствию, проявляя завидную искренность. Вчера она должна была дать показания под присягой перед большим жюри, это был первый шаг для получения обвинительного заключения.

— Нет, все прошло хорошо. Я просто еще не определилась, в скольких изнасилованиях его обвинять. Я хочу сказать, он насиловал ее, выходил на кухню за пивом, возвращался и начинал заново. Это отдельные преступления или одно большое изнасилование?

— Приноси бумаги ко мне где-то к одиннадцати. Я просмотрю документы и освежу в памяти подробности, а потом примем решение. Нет никакого смысла вешать на него слишком много преступлений, но если было несколько актов насилия, разделенных иными событиями, то это, несомненно, повод для нескольких обвинений.

Она вышла на шестом этаже, а я поехала на восьмой, где с того дня, как я возглавила отдел по расследованию сексуальных преступлений, располагался мой офис. Он находился в конце коридора, и здесь же сидели все должностные лица из судебного отдела, которые курировали тысячи дел, что полицейские пачками регистрировали каждый день и каждую ночь. Офис Баттальи был в противоположном конце коридора.

Я включила свет в приемной, где было рабочее место моей секретарши, и открыла дверь к себе. У меня в кабинете царил непривычный порядок, и это мне понравилось. Я знала, что скоро здесь все будет завалено бумагами, полицейскими отчетами, диаграммами, записками и газетными вырезками — без этого не обходится ни одно расследование. Мне нравилось начинать работу с зеленого ежедневника, лежащего где-то посреди этого бумажного моря, — так я была уверена, что ничего не упустила.

В первую очередь я позвонила на работу Дэвиду Митчеллу.

Он уже прочел утренние газеты и знал, что меня назначили вести дело в Медицинском центре.

— Я бы не просил тебя присматривать за собакой, если бы знал, что ты будешь так занята. Извини, что побеспокоил.

— Глупости. Я с удовольствием возьму ее к себе, Дэвид. Может, она даже вытащит меня на пробежку в выходные. Ты же знаешь, мне нравится Зака. Если не застанешь меня дома, когда будешь уезжать, просто открой дверь своим ключом и запусти собаку ко мне.

— Хорошо. Я выгуляю ее завтра утром, а затем отведу к тебе.

— А ты успеешь сделать мне одолжение перед отъездом?

— Разумеется. Что именно?

Я кратко рассказала ему, что происходит в больнице, и объяснила, что мы хотим внедрить туда Морин в качестве наблюдателя — но так, чтобы администрация и врачи об этом не догадались.