Начальником Джетысуйского губернского отдела ГПУ в 1923 году был латыш Юргенс, заместителем по оперативной части — Кекин.

Следствие о беспорядках в мечети было поручено вести мне, уполномоченному контрразведывательного отделения. Во всей этой истории меня тревожило то, что я слышал о сговоре среди китайских дунган. Знал о готовящейся драке в мечети. Было известно, что подбивает людей на это дело повар китайского консульства. По не поверил этому.

И я, и Юргенс отвергли мысль, что китайцы могут пойти на такое дело. Ведь драка, тем более резня в мечети по всем мусульманским законам — несмываемый грех. И мы ошиблись. Оказывается, когда речь идет о достижении политических целей, религиозные убеждения отбрасываются.

Следствие сразу же установило зачинщиков гнусной провокации. Китайская разведка, не без участия английской, преследовала далеко идущие цели. Резней в мечети они хотели скомпрометировать в глазах китайских трудящихся-мусульман нашу первую в мире социалистическую республику.

В двадцатых годах революционные настроения быстро распространялись в Китае, особенно в соседней с нами провинции Синьцзяне. Люди жадно ловили новости из нашей страны. Китайское гоминьдановское правительство боялось нарастающего влияния идей из Страны Советов и, чтобы ослабить, парализовать это влияние, задумало и осуществило подлую провокацию.

Я бы хотел сопоставить этот случай с одним из эпизодов, происшедших со мной на границе. Участвовали в нем люди из банды Калена Хусаинова и Бексеита Сарсембаева. Кален и Бексеит — это крупные феодалы, довольно авторитетные в то время. Пользуясь обширными связями среди казахов, проживающих в Китае, они беспрепятственно переходили границу, грабили и убивали активистов в приграничных селах у озера Алакуль. А когда становилось туго, уходили в горы, к границе, а то и в Китай.

Много славных бойцов мы потеряли в стычках с этой бандой. Сложил тогда голову и боевой командир роты Таранов.

В 1924 году летом меня взяли из особого отдела и назначили начальником заставы Коктума — Глиновка — Бахты. С первых же дней передо мной встал вопрос: как ликвидировать эту банду? Сильна она была пособниками. Те ставили банду в известность о всех передвижениях наших конников, помогали укрываться.

Однажды, получив достоверные данные о направлении, в котором пошла банда, я решил перехитрить соглядатаев Калена и Бексеита. Увел свой отряд в одном направлении, а потом, в глубине гор, повернул и вышел в ущелье Чиндалы. Здесь мы обнаружили свежий пепел от костров, недавно обглоданные кости, следы скота. Банде тоже надо было кормиться, поэтому они гнали с собой большой гурт лошадей и баранов. Пошли по следу кочевья дальше. Миновали предгорья перевала Юкок-Сельке и Орлиное гнездо, а след вел все выше и выше, к белкам. Продвигаться стали осторожнее. На любой из сопок предгорий можно было напороться на дозорного бандитов — тогда все пропало.

Днем отряд шел бросками. Пеший разведчик заберется на гряду, осмотрит местность в бинокль, потом даст сигнал двум конным разведчикам, а те — отряду. По ночам от разведки далеко не отрывались. На третий день пути — уже стемнело — прискакал один из разведчиков и доложил, что в урочище Сара-Бектюр они заметили в лощине два костра, расположенные невдалеке друг от друга. Еще выше по лощине, примерно километрах в двух-трех, слышен собачий лай.

— Думаем, там пасутся стада, — заключил пограничник.

Наш проводник хорошо знал эти места, когда-то сам водил контрабандистов, излазил горы как охотник, но проверить сообщение не мешало.

Приказав отряду осторожно продвигаться до сопки, я выехал вперед. Все обстояло так, как и докладывали.

Предутренний сон в горах особенно глубок. Решили дождаться этого момента и на зорьке начать операцию. Рано утром двинулись. Перевалив гряду, увидели лагерь бандитов. Без шума сняли часовых, окружили юрты, изъяли осторожно оружие у спящих и тогда только начали побудку. Около сорока человек взяли, что называется, тепленькими.

Уже много позже — прошел не один год — я вновь встретился с остатками этой банды, а может быть, с людьми, знавшими кое-что о разгроме банды Калена и Бексеита. Кто они были на самом деле, и теперь не пойму, но они везли на лошадях большие тюки. По этим признакам можно было считать их контрабандистами, а по действиям — бандитами. Все оказались вооруженными.

Мой провожатый, ехавший метров на десять сзади, сумел быстро повернуть лошадь на узкой тропе камышовых зарослей и ускакать, а меня стащили с коня, раздели до белья, связали и положили на землю. Лежу, прислушиваюсь и гадаю, кто они такие, посмевшие напасть на пограничников? По отдельным доносившимся до меня фразам убедился: попал к недобрым людям. Имена Калена и Бексеита, которые они упоминали, признаюсь, больше всего были мне не по душе.

Пережил тогда многое. Обидно было так глупо умирать. Еще обиднее попасть в таком виде за границу. Китайцы в то время специально охотились и выкрадывали наших пограничников, выпытывали у них нужные сведения, держали в своих тюрьмах. Если узнают, что в их руках уполномоченный Джаркентского погранотряда, хуже некуда будет.

Два раза до этого я был близок к смерти. Первый раз кулачье в селе Осиновке набросило на меня петлю. Хотели заарканить и утащить в горы. Хорошо, что шлем спас. Соскользнула с него петля, а бойцы, бывшие со мной, не растерялись и врубились в группу напавших на нас кулаков. Арестовали мы тогда всех зачинщиков этого дела и взяли много оружия.

Второй раз чуть не замерз в пути в пургу. Вез в Лепсинск пять пудов серебряных монет рублями и полтинниками царской чеканки, изъятых у крупного саркандского купца-миллионера Фадеева, которые он хранил в земле со времен революции. И все же тогда не было так обидно, как в этот раз.

Стало темнеть, а бандиты ничего не предпринимали: галдели и галдели. Какой-то мусульманский праздник не позволял им обагрить руки кровью в этот день.