— А сегодня, когда Рё и Кохэй дрались, Сота сказал им, что это неправильно, и остановил драку.
— Да! Сота это сделал, — вторил ему другой.
— Правда? Сота, так ты молодец, — сказал Кидо.
Кидо вдруг подумал, что когда-нибудь, возможно, один из этих невинных детей убьет кого-нибудь. Даже если такого ребенка нет здесь и сейчас, то кто-то, кому в этот самый момент всего только пять лет, кто-то, кто сейчас вот так же резвится со своими друзьями, когда-нибудь убьет человека. Может, жизнь его загонит в угол, может, отсутствие моральных устоев. Чья это будет ответственность?
Улыбаясь, как и прежде, Кидо размышлял об этом. Когда Кэнкити Кобаяси было пять лет, возможно, он был таким же невинным ребенком. Хотя нет, и тогда, скорее всего, он уже выглядел пострадавшим, несчастным ребенком.
Убийцам Джеймса Балджера было всего десять лет. Британское общественное мнение яростно продвигало вопрос их ответственности, но, насколько можно было судить по сообщениям в прессе, условия, в которых эти дети выросли, были невыразимо ужасными.
Согласно японскому уголовному законодательству, все, кому не исполнилось девятнадцати лет, подпадали под действие Закона о несовершеннолетних, виновными считались только преступники старше этого возраста. Однако разве можно полагать, что все негативное влияние, которое, словно долги, преследовало человека, по достижении двадцати лет вдруг списывалось? Пусть даже большинство людей и справлялось с прежними травмами благодаря положительному влиянию извне.
Старания самого человека похвальны, но разве все это не о случайном везении встретить нужных людей или попасть в подходящие ситуации, которые направят человека на правильный путь? Накакита, например, был убежден в том, что характер человека определяется взаимовлиянием факторов генетики и среды, о чем говорили и современные теории в биологии, и считал, что бинарная оппозиция — гены или среда — не имеет смысла. Само собой, он отвергал утверждение о том, что только человек несет ответственность за все, называя это вершиной глупости. Кидо придерживался точно такого же мнения.
После возвращения домой Кидо никак не мог отвязаться от этих размышлений.
Несколько дней назад он позвонил Кёити Танигути, чтобы рассказать ему все, что ему удалось выяснить о Макото Харе. Об этом его в свое время просила и Риэ: чтобы он держал Кёити в курсе. Ему оставалось еще разгадать загадку о том, что делал Хара в течение девяти лет, прошедших с момента его ухода из боксерского клуба до встречи с Риэ. И важно было выяснить, все ли в порядке с Дайскэ Танигути. Для этого самым эффективным способом была помощь со стороны родственников.
— Что? Это правда?
Говоря по телефону, Кёити несколько раз воскликнул от удивления, а когда рассказ Кидо закончился, он с еще более серьезной интонацией, чем во время их первой встречи, произнес:
— Все же этот тип убил Дайскэ? Ведь он же сын сбрендившего убийцы.
Неожиданно для себя Кидо поддался эмоциям и ответил:
— Мы не можем этого утверждать. Он хотел освободиться от своего прошлого — сына убийцы, хотел, чтобы его приняло общество. Если бы он совершил убийство, он бы перечеркнул все, что сделал.
Кёити фыркнул. Очевидно, ему не понравился тон и содержание того, что сказал Кидо.
— Может, он убил его так, чтобы никто не узнал? С таким папашей вряд ли стоит ждать какого-то логичного поведения. Такой тип, когда вспылит, неизвестно, на что способен.
— Когда Хара встретил вашего брата, он, скорее всего, уже носил имя Ёсихико Сонэдзаки. Он уже не был сыном убийцы, приговоренного к смертной казни. И именно поэтому ваш брат согласился обменяться с ним семейными реестрами. В сделке был посредник, не было причин, чтобы убивать человека с целью похищения его данных.
— Все, о чем вы говорите, — это же просто ваши догадки? Простите, но ведь это просто фантазии, у которых нет доказательств. Вы можете это подтвердить? У него была масса причин для убийства. Например, он хотел заставить Дайскэ замолчать, после того как тот узнал о его истинном происхождении.
— Этого не может быть.