Повернувшись к Янагисаве лицом, Кидо переспросил:

— Нравоучение?

Он сказал это таким небрежным тоном, будто бы говорил с человеком одного возраста с собой.

— У Макото был талант. Не знаю, достаточно ли этого было, чтобы стать чемпионом, но он был гораздо лучше меня. Поскольку мы выступали в разных весовых категориях, делить было нечего, поэтому мы были дружны с ним.

— Понятно.

— Профессиональную сертификацию он сдал с первого раза. Все до этого момента шло хорошо. Потом он выиграл турнир новичков Восточной Японии и внезапно оказался в центре внимания. В финальном бою он нокаутировал противника. Тогда еще не было интернета, поэтому он не был настолько известен. Но накануне боя за титул чемпиона Японии среди новичков он сказал Косугэ, что снимается с участия. Он тогда еще моего совета попросил.

— Понятно. А под каким именем он выступал?

— Кацутоси Огата. Имя Кацутоси пишется такими же иероглифами, что и слово «победа». Мы тогда закрыли глаза и наобум открыли первую попавшуюся страницу в телефонном справочнике.

— Так и определились с псевдонимом? — с улыбкой переспросил Кидо.

— Да, именно. Мы выбрали, ведь слово «победа» должно было принести ему удачу. Мы тогда еще смеялись, ведь если бы он победил, то во фразе «Победа Кацутоси» два раза пришлось писать одни и те же иероглифы. Но потом он пожалел об этом.

Кидо уже больше года занимался делом Макото Хары, но только сейчас представил себе, что тот мог смеяться до встречи с Риэ. Ему показалось, что именно в этот момент пустая оболочка из записей и домыслов о нем вдруг, наконец, наполнилась жизненной силой.

— Хара-сан часто смеялся?

— Да нет, не особо. Он не был мрачным парнем, просто был неразговорчивым. Поэтому, посмотрев на его фотографию с женой, я подумал, что он выглядит совсем другим человеком. С возрастом его лицо стало мягче. Хорошо, что у него была такая жизнь.

— Да, понимаю.

— И… о чем это я? А, точно, возвращаясь к прежнему разговору… Директор его тогда спросил, почему он отказывается от участия в бою за титул чемпиона. И он впервые рассказал о своем отце.

— Кто-то из мира бокса узнал о его прошлом?

— Нет… Думаю, его не столько беспокоило, что его узнают, сколько заслуживает ли он победы.

— Вот как…

— Жаль было его. Он начал заниматься боксом, потому что не хотел больше жить в тени, а в самый ответственный момент… Думаю, он боялся того, что его будут травить. В этом нет сомнений, но не только это. Мне кажется, он чувствовал вину перед тем соседским мальчиком, которого убили.

— Ясно.