На глаза навернулись слезы. Как можно быть такой глупой? Она ведь и сейчас такая: постоянно срывается на Фреда, делая его виноватым во всем. Может, стоит прекратить, зная, что позже это тяжелым камнем будет лежать на сердце?..
Она тряхнула головой и с жадностью уставилась на большой кусок пирога, сочащийся вишневым джемом. Фред сидел рядом, как неподвижная статуя. Ронни подумала, что ему, наверное, попросту неудобно: в конце концов, он не был знаком с Нати, а она всегда умела буквально задавить своей добротой и повадками любящей всех, жизнерадостной бабушки.
Нати прошаркала до плиты, сняла с нее исходящий на визг чайник. Ронни, проследив за ее движениями, удивленно заметила, что руки няни трясутся крупной дрожью, да и выглядели они не так, как раньше: иссохшие, узловатые, словно бы покрытые маленькими плесневыми пятнами. Ронни дернулась, но, взглянув на улыбающееся лицо Нати, позабыла обо всем.
Фред снова что-то сказал. Глухо, как будто из колодца.
Ронни отмахнулась.
От кружки с треснувшим ободком поднимались плотные клубы белого дыма. Ронни подтянула ее к себе, с наслаждением обвив замерзшие пальцы вокруг обжигающего фарфора.
Это был ее любимый чай с горным чабрецом и мятой, и только она, Нати, умела заваривать его так, как
Прохладная рука легла на ее запястье.
Старые шрамы неожиданно пронзила острая боль.
Ронни дернула ладонью и зашипела, когда кипяток, перелившийся через край, обжег ей кожу.
– ЧТО ЗА ЕРУНДУ ТЫ ТВОРИШЬ?!
Громкий крик Фреда привел ее в чувство. С глаз словно бы спала пелена. Ронни, вскочив из-за стола, опрокинула кружку, из которой, давя друг друга, показались сколопендры. Одна из них, самая жирная, вцепилась в ее запястье. Ронни завизжала от ужаса. Встретиться с многоножкой лицом к лицу было одним из самых страшных ее кошмаров.
Добрый и любимый образ Нати испарился в одно мгновение: вместо него сидело очередное, хищно облизывающееся нечто. Выбросив вперед лапу, оно крепко схватило Ронни и потащило ее за собой. Стены дома упали, как картонные, уютная обстановка растаяла на глазах. Существо отшвырнуло Ронни так, что она ударилась виском обо что-то твердое. Вслед за тупой невыносимой болью наступила темнота.
Она не знала, почему именно эта мысль возникла в ее нещадной гудящей голове первой.
Стоило ли изображать из себя героиню и лезть во все это, хотя никто, даже Уильям, не просил о помощи? Стоило ли втягивать во все Фреда и других ребят, подвергнув их смертельной опасности? Стоило ли?..
Она приподнялась и поморщилась. Голова болела невероятно, но еще больше мутило от собственных мыслей. Вокруг стояла странная звенящая тишина – слышно было только ее тяжелое дыхание.
Собравшись, Ронни поднялась на ноги. Прямо перед ней находилась залитая тусклым светом, широкая черная лестница, и больше