Я задыхаюсь. Ловлю распахнутым ртом раскаленный воздух. Слезы сами по себе брызгают из глаз.

Уже не думаю, можно ли мне его касаться. Впиваюсь ногтями в плечи. Бьюсь, извиваюсь под его руками.

Это раздирает. Душит. Кажется, он разорвал меня. На части. До печени. До горла, которым безуспешно пытаюсь втолкнуть в себя хоть немного воздуха.

— Расслабься, Мария, — ледяной приказ и тут же жесткий хлопок по ягодице. — Расслабься и впусти меня до конца. Ты пришла отрабатывать. Так отрабатывай.

Ледяные глаза. Совершенно. Без выражения. Без тепла. Без всякой жалости.

И руки. Руки, что ухватив за бедра еще сильнее, продолжают насаживать меня на огромный раскаленный член.

Он как камень внутри меня. Как отбойный молоток. Равнодушный и жестокий.

Просто лупит. Врывается внутрь отточенными жесткими толчками.

Он гигантский. Просто невозможно огромный.

Но новый резкий толчок, от которого я до крови закусываю губы говорит о том, что то, что чуть не разодрало меня — еще не предел.

— Не дергайся! — еще один хлесткий ледяной приказ.

Он начинает сам двигаться бедрами навстречу. Вколачивается на максимум, продолжая толкать меня на себя на запредельной скорости.

Это больно. Это дико, дико, сумасшедше больно.

И он… Равнодушный. Отстраненный. Берущий меня, будто неживую куклу.

Мучительно пытаюсь поймать запухшими глазами его взгляд.

Ведь там же… там же была какая-то нежность, когда он на меня смотрел… Человечность… Какое-то тепло…

Но сейчас это лишь два полыхающих угля.

Горящих ядовитой, дикой, одержимой яростью.

Он долбиться в меня с жуткой злостью. Как будто и вправду хочет убить. Замолоть каменным огромным членом насквозь…

— Бадрид, — я все же пытаюсь. Еде слышно. После очередного расплющивающего меня яростного толчка.