— А дальше? Как будет дальше, Бадрид? Мы будем вместе? А ты будешь разряжаться с другими?

— Никогда, — скриплю зубами.

Черт, даже противно становится от одной мысли, что могу прикасаться к другой. К чужой. Просто секс больше не имеет никакого значения. Только это безумие. То, что возможно лишь с одной.

— Никогда больше не будет других, Мари. Только ты. Одна. Единественная.

— Думаешь, так просто забыть? А если бы я…

Осекается.

Испуганно распахивает глаза.

Понимает, что понесло ее в слишком лишнее.

А меня прямо судорогой перекашивает.

Как? Как мысль такую можно допустить, не то, что сказать? Чтобы она…?

— Я глаза хочу вырвать каждому, кто хотя бы смотрит на тебя, Мари, — рычу, чувствуя, как сжатый кулак сам по себе летит в стену. Крошит штукатурку.

— Откуда такие мысли? Откуда они вообще в тебе взялись?

— Не простил бы, да? Никогда не простил бы, Бадрид? Даже если бы я была вдовой, а это было до тебя?

— Не задавай мне таких вопросов, Мари. Я не железный. А с тобой меня совсем срывает с катушек. Не задавай. Я же за мысли одни такие убить могу. Никто не простит в жизни двух вещей. Измены и предательства. Никто. А если любит так, как я тебя…

— Я просто хотела, чтобы ты понял. Хоть на сотую долю понял, что я чувствую, — снова льнет ко мне. Прижимается губами.

И дикая ярость, что клокочет внутри, опять отступает.

Бред. Я мужчина. Как она может сравнивать?

— Ты одна, — шепчу, накрывая ее губы своими.

— Но если хоть раз еще о таком станешь думать… Я же убью тебя. Просто убью, Мари.

Но перед этим сорву с самого себя живьем всю кожу. А после застрелюсь.