Ступор. Мгновение, когда еще остаются сомнения. И вдруг время застывает, а с ним – сердце, дыхание, слова. Жизнь останавливается. Как пленка в самой середине фильма – резко, внезапно. Так пропускаешь ступеньку на лестнице. Так обрывается траектория…

В магазине тишина длится секунду, от силы – пару секунд. Потом возникает паника. Тотальная, слепая, истерическая. Мишель Бурдье, домашняя помощница, срывается первой. От ее пронзительного, насыщенного ужасом вопля душа выворачивается наизнанку. И не внезапное появление Жоакима Фалле в магазине, а именно крик становится настоящим катализатором повального страха. Как будто получено разрешение бояться, официальное подтверждение катастрофы. Жо стоит перед ними – черный силуэт без лица, размахивающий пистолетом. Угроза на устах, на кончиках пальцев – смерть…

Мишель Бурдье вторит молодая служащая, Софи Шене. Она ощущает ужас и смятение пожилой дамы, и это пугает больше, нежели непосредственная опасность, исходящая от бандита.

– Заткнитесь обе! – выкрикивает Жо.

Женщины моментально умолкают. Одно слово налетчика – и в магазине воцаряется звенящая тишина.

Остальные покупатели в ступоре. Их движения, мысли и слова парализованы.

Молодая мать Леа Фронсак бледна как полотно. В лице не осталось ни кровинки. Ее сердце остановилось. Душа – в агонии.

Тома Пессен, бухгалтер, смотрит на Жо расширенными от ужаса глазами, как если бы увидел привидение. Хотя нет, привидения не бывают такими страшными…

– Всем лечь на землю, или стреляю в первого попавшегося! – вопит налетчик, ощущая новый всплеск агрессии. – Ты, кассир, выходи из-за кассы в проход, я хочу тебя видеть!

Подкрепляя слова делом, он наводит пистолет на домашнюю помощницу и ее подопечную. Женщины оказались ближе к кассе, чем парочка офисных служащих. Жо кладет палец на спусковой крючок.

Все моментально распластываются на полу.

Все, за исключением Жермен Дэтти.

Она замерла в своей инвалидной коляске и даже не пытается переместиться на пол. И смотрит на налетчика так, словно приказ ее озадачил, но в то же время рассердил и вызвал любопытство.

– И ты, старуха! Ложись, быстро! – кричит Жо, прицеливаясь Жермен Дэтти в голову.

– Кретин несчастный, по-твоему, я могу лечь? – зло спрашивает она и указывает на свои ноги.

Тон и слова Жермен Дэтти, а также ее неподвижность приводят Жо в растерянность. Несмотря на кашу в голове, адреналин в крови, наркотическую ломку и ненависть, он вдруг осознает, что приказывать инвалиду-колясочнику лечь на землю – чистейшей воды идиотизм.

Осознание собственной глупости ослепляет его похлеще, чем вспышка ярости. Жо слетает с катушек. Без дальнейших разговоров он подбегает к старухе, хватает ее за ворот и швыряет на пол.

И тут же со всех сторон – возгласы ужаса, пронзительные и громкие. Падение оказалось для Жермен Дэтти болезненным, но хорошо хоть кресло низкое… Как бы то ни было, жестокая выходка мужчины в балаклаве всех шокировала.

Градус страха поднимается еще на одно деление.

И снова тишина. Затравленное молчание изредка нарушается чьим-то всхлипыванием, которое тут же затихает. Только бы не обратить на себя внимание изверга, не навлечь его гнев… Жо наслаждается моментом – и зрелищем тоже. Властью – в особенности. На этот раз к нему прислушиваются. Его видят. Его боятся.