Как увидят читатели дальше, произведение «Мысль» замечательно тем, что автор в нем близко подходит к темной силе; он только не называет ее своим именем.
Содержание этого произведения следующее. Герой рассказа — доктор Корженцов убивает своего приятеля — литератора Савелова из чувства зависти к нему за то, что последний был счастлив в своей женитьбе на женщине, пренебрегшей Корженцовым. Убийство это совершено, кроме того, с целью отомстить женщине, оскорбившей ранее Корженцова своим пренебрежением к нему, Корженцову. Как видно из рассказа, убийство было задумано тонко и замаскировано Корженцовым искусной симуляцией сумасшествия.
Корженцов — это человек сильной мозговой мысли, но с извращенным моральным чувством.
Он оставил подробные записки о том, как он совершил свое преступление. Вот наиболее характерные места из этих записок: «Самый факт отнятия жизни у человека не останавливал меня, — говорит, между прочим, доктор Корженцов66. — Моя задача, — говорит он далее, — была такова: нужно, чтобы я убил Алексея (Савелова), нужно, чтобы Татьяна Николаевна (жена Савелова) видела, что это именно я убил её мужа и чтобы вместе с тем законная кара не коснулась меня. Не говоря уже о том, что наказание дало бы Татьяне Николаевне лишний повод, чтобы посмеяться, я, вообще, совершенно не хотел каторги. Я очень люблю жизнь»67.
Надо сказать, что Корженцов, как видно из тех же его записок, чувствовал силу своей мозговой мысли. Человеческая мысль — это был тот божок, которому одному он только и поклонялся. В его записках встречаются целые панегерики человеческой мысли, достойным носителем которой он себя считал. Так, перед своим преступлением он об этой мысли писал в таких восторженных выражениях: «Из всего удивительного, непостижимого, чем богата жизнь, самое удивительное и непостижимое — это человеческая мысль. В ней — божественность, в ней — залог бессмертия и сила, не знающая преград»68; и далее — «я размышлял обо всем. Я и моя мысль — мы словно играли с жизнью и смертью и высоко, высоко парили над ними»69.
Теперь переходим к концу записок Корженцова.
Преступление совершено. Корженцов отомщен. Все удалось, как нельзя лучше. Проявленной силе человеческой мысли оставалось только торжествовать. Однако жизнь оказалась не такой простой, как о ней думал доктор Корженцов. На сцену совершенно неожиданно для Корженцова выступило нечто совсем новое и притом ужасное по причиняемым мучениям. Корженцов, так тонко симулировавший сумасшедшего, делается вдруг близким к действительному безумию и начинает это сознавать. То божество, о котором он так восторженно писал раньше, т. е. человеческая мысль, вдруг сбрасывает с себя свою обольстительную маску величия и силы, и из-за этой маски начинает выглядывать нечто совсем другое, крепко засевшее в мозгу Корженцова и его отравившее — начинает выглядывать именно то, что мы и называем темной мистической силой…
Когда Корженцов после преступления вернулся домой, у него начались прежде всего галлюцинации. Корженцов об этом новом для себя состоянии пишет так:
«Если когда-нибудь одному из вас придется пережить то, что я пережил в эту ночь, завесьте зеркала в той комнате, где вы будете метаться — завесьте так же, как вы завешиваете их тогда, когда в доме стоит покойник. Завесьте!... И самое страшное, что я испытал, — говорит он далее, — это было сознание, что я не знаю себя и никогда не знал. Пока мое «я» находилось в моей ярко освещенной голове, где все движется и живет в закономерном порядке, я понимал и знал себя, размышлял о своем характере и планах и был, как думал, господином. Теперь же я увидел, что я не господин, а раб — жалкий и бессильный. Представьте, что вы жили в доме, где много комнат, занимали одну только комнату и думали, что владеете всем домом. И вдруг вы узнали, что там, в других комнатах живут. Да, живут. Живут какие-то загадочные существа, быть может, люди, быть может, что-нибудь другое, и дом принадлежит им».
И дом принадлежит им… Вот та страшная по своей неприкрытой правде фраза, которая сорвалась с языка писателя, говорящего через своего героя — Корженцова.
Только одно не досказано здесь в этой фразе — писатель не решился назвать этих «загадочных существ» собственным именем.
Лодыженский М. В. Мистическая трилогия. — СПб., 1914.
Как влияют злые духи на людей?
В понятие о нравственном действии входят: 1) понятие о предмете нравственного действия; 2) понятие о побуждениях к избранию известного предмета предметом для деятельности; 3) понятие о силах, производящих известное нравственное действие и, наконец, 4) о свободной решимости следовать или не следовать известным побуждениям, определять или не определять нравственные силы к известному роду деятельности.
Участвовать в чьих-либо действиях, значит, приводить кого-нибудь каким бы то ни было образом к совершению чего-нибудь: поэтому, когда говорим, что дьявол участвует в грехопадениях человека, через это понимаем, что дьявол приводит человека к совершению греховных действий.
Вопрос: «Сколь обширно участие дьявола в грехопадениях человека?» будет означать следующее:
1) в чем состоит действие злых духов на силы человека и
2) какими средствами злые духи действуют на человека? (поскольку при каждом действии, естественно, представляются вниманию средства, при которых это действие совершается).
Говоря о возможности участия злых духов в грехопадениях человека, мы объяснили, что участие злых духов в наших грехопадениях не нарушает нашей свободы: следовательно, вопрос — в каком отношении находятся действия злых духов на человека к свободной деятельности нравственных его сил — некоторым образом уже решен: поскольку показав, что злые духи не могут отнять у человека свободы, мы этим самым указали на предел, за который не могут простираться действия злых духов на человека. В нашем случае раскроем это применительно к нравственным силам человека.
Силы, которые принимают участие в нравственной деятельности человеческой, суть ум, сердце и воля. Теперь, поскольку человек есть существо свободное, то следует, что во всех его силах обнаруживается свобода: он свободно мыслит, свободно чувствует, свободно желает. И если дьявол не отнимает у человека свободы, то очевидно, что греховные его внушения в отношении к уму человека суть только убеждения, в отношении к сердцу — только обольщения, в отношении к воле — только советы. Это так очевидно, что не требует никаких доказательств. В уме человека есть образ истины, по которому он узнает ее; в сердце есть образ красоты, который дает ему возможность ощущать красоту и отличать ее от обольстительного блеска; в воле есть образ добра, свидетельствующий человеку о нравственном достоинстве или не достоинстве предметов, подлежащих свободному избранию человека. Теперь (поскольку свобода у человека неотъемлема) человек на основании сравнения внушений дьявольских с внутренним образом истины, красоты и добра, может оценить надлежащим образом достоинство этих внушений, и потому может не принимать их. Даже и тогда, когда человек не может найти в себе достаточных доказательств, которые бы обличили для него гнусность внушений дьявольских, он может увидеть ухищрения сатаны, опытно ознакомившись с истиной, красотой и с точной правдой, и поэтому может отвергать льстивые наветы коварного. Итак, отношение силы злых духов к свободной деятельности нравственных сил человека не таково, чтобы эта сила уничтожала свободную деятельность нравственных сил человека. Человек никогда против собственного желания не может быть определен к выполнению внушений злых, даже никогда против собственной воли не может быть доведен до того, чтобы одобрить внушения злых духов. Вот крайний предел, за который не может простираться участие злых духов в грехопадениях человека.