– Смотрите, как бы и нам не нахватать!
– Ой, да ладно тебе каркать!
И ведь точно – накаркала. Судья на этапе ввалил два балла за то, что разметку переступили, а затем еще и за бегущую рядом группу поддержки – мол, подсказывают.
– Да кто подсказывает-то? – громко, едва ль не до мата, возмутилась Тяка. – Эта мелкота, что ли? Они только фоткают, и все. Да и вообще, нам главный судья разрешил!
Судья – желчный, бомжеватого вида мужик лет шестидесяти – его так в лагере все и звали «одинокий мужичок за пятьдесят», иногда еще и добавляя – «неухоженный», – нехорошо прищурился:
– Разрешил или нет, то мне неведомо. А вот за пререкания с судьей сейчас еще штрафов получите! Ну, что смотрите? Команда к работе на этапе готова?
– Готовы…
– Тогда вперед! Сначала вопрос по теории – «поражающие факторы ядерного взрыва».
Поражающие факторы… Черт! Она же, Женька, и есть сейчас – поражающий фактор. Что, если Велесий не сам утонул, что, если ему помогли? Не может такого быть? Может! Зная старую княгиню – очень даже может. Нет, ну если так, то… А что – то? Да ничего…
– Очнулась? Славно.
Девушка вздрогнула: жрец Перуна Миронег ничуть не изменился со времени их последней встречи. Да и не столь уж много времени прошло, с чего меняться-то? Все тот же пристальный, прожигающий насквозь взгляд чуть прищуренных, глубоко посаженных глаз, словно потухшие угольки, темных, все та же борода, и ожерелье из сушеных змеиных голов – все то же.
Женька вдруг неожиданно для себя усмехнулась – тоже еще, объявился… «одинокий мужичок за пятьдесят».
Кстати, а руки-то пленнице забыли связать… так, может, этого чертова волхва отоварить? Резко вскочить, схватить во-он тот череп… Никого больше в капище-то не видно, конечно, окромя идолов. Черепом – по черепу! Каламбур!
– Смеешься – добро. – Миронег тоже скривил губы в неожиданной для него улыбке и столь же неожиданно предложил: – Браги хочешь? Или ромейского вина? Не бойся, не отравим. Хотели бы – отравили уже.
– Чего ж не отравили? – дерзко переспросила княжна. – Ольгу боитесь? Или мужа моего? Или… Свенельда?
– Всех опасаемся, – согласился жрец. – На то и жизнь. А она, жизнь-то, меняется. Что раньше добро было, то потом – смерть! Вот как ты. Ныне тебя живота лишать нам совсем невыгодно – вдруг да заподозрят что, на след выйдут? Гораздо легче тебя домой отправить.
Пленница… впрочем, нет, не пленница, скорее – гостья, округлила глаза:
– Домой?!
– Туда, откуда ты к нам явилась, – щурясь, покивал волхв. – И куда так стремишься вернуться. Мы ведь давно знаем, что никакая ты не княжна – чужая! Так уходи! Мы не держим. Поможем даже.
– Ага. – Девушка грустно усмехнулась. – Я б и рада домой. Вот только не знаю – как… и вы не ведаете.