– Бен, госпожа, – молодой повар опустил глаза. Хотя он-то как раз ничего дурного не говорил. Но совестливому человеку иногда неловко быть и свидетелем сплетен.
– Где главный повар? – Эмили заметила, как две поварихи переглядывались между собой в растерянности.
Бен открыл рот, чтобы ответить на вопрос, но был перебит.
– Он пошел в кладовую, – угодливо поспешила с ответом дородная повариха.
– Я не с тобой разговариваю…– Эмили отвернулась от дородной поварихи. Она больше не хотела церемониться со всеми подряд. – Бен, передайте повару, что необходимо накрыть стол. На обед останется граф…– Эмили развернулась и пошла прочь из кухни. Ей было досадно и обидно. Ее всегда все будут ненавидеть. Слуги – за то, что удача улыбнулась ей. А высшие господа – за то, что она не принадлежит к их кругу. Может быть, ей не нужен этот неравный союз?! Что она получит? Любовь? Кто знает, сколь долго продлится любовь знатного дворянина и простой девушки. Может быть, она наскучит ему уже через месяц. Счастье? Счастье – это когда спокойно. А ей никогда не будет спокойно! Она всегда будет чувствовать себя чужой.
Когда граф Хойос покинул усадьбу, Джеймс позвал Эмили к себе в кабинет. За время дружеского обеда она успела немного отойти от испуга, а также от поселившейся в ее ранимом сердце обиды на Джеймса и сплетничающих слуг. Она рассудила так: Джеймс до сих пор не открыл ей своих карт. Но возможно, его «затруднительная ситуация» связана как раз с тем обстоятельством, что он какой-то придворный. Мало ли у них там интриг! Она-то не очень разбирается во всем этом. И должна с пониманием отнестись к тому, что он пока не готов посвятить ее во все подробности его жизни. Она ведь столько времени подозревала его, бог знает в чем! Возможно, и у него есть некие сомнения на ее счет. Впрочем, он ведь обещал, что однажды она все узнает. Значит, так и будет. Нужно подождать. Что касается ее видений в восточном крыле…Они смешны! Просто в грозу ей что-то почудилось. Ясно же, что в этом поместье нет ничего мистического! Слуги…Было бы странно, если б глупые бабы на кухне не мыли ей кости. Кажется, большинство женщин всегда относилось к ней с неприязнью. Даже тогда, когда у нее не было своего «принца»! А уж теперь и подавно!
Джеймс сидел за письменным столом, пребывая уже в добром расположении духа. Он смотрел в окно и даже пару раз чему-то улыбнулся. Возможно, лучу солнца, скользнувшему по его щеке. А может, каким-то новостям, которые принес граф.
Расправляя складки на подоле своего голубого платья, Эмили украдкой бросила взгляд на умиротворенного Джеймса. Главное – не вывести его снова из себя. Граф уже ушел, некому будет исправить ситуацию!
– Эмми, я хотел сообщить тебе…В пятницу мы уезжаем в Париж, – Джеймс сказал об этом так непринужденно, словно о том, что десерт уже на столе.
– В Париж?! Зачем?! – Эмили пока не знала, радоваться этому событию или нет, но удивления скрыть не могла.
– Есть обстоятельства непреодолимой силы. Не думай об этом слишком упорно.
– Да, но я никогда не выезжала из Англии! – Эмили сейчас почему-то заботил этот факт.
– А как же леса Неаполя и горные хребты Карпат? – игриво поинтересовался Джеймс, наливая себе в стакан виски.
– Да…Но…– Эмили была так взволнована, что даже не могла шутить в ответ.
– Тебе представится возможность засесть за леса Франции, уже зря их пред собой воочию…
– Но…Нет…Я не могу сейчас уехать! Пока Потрошитель не пойман, я не могу! – Эмили продолжала чувствовать себя в центре преступной драмы, хотя уже давно покинула сцену. – Вдруг понадобится моя помощь?!
– Дорогая, оставь все заботы полиции, – прозвучала холодная рекомендация. Джеймс перестал улыбаться. Вероятно, он устал непрерывно слушать о маньяке.
– Ты не понимаешь…Я единственный свидетель! Только я могу его опознать! – не унималась Эмили, не чувствуя перемены в Джеймсе. – Без меня полиция не справится!
– Я не сомневаюсь, что без твоего ярого участия дело затянется на непростительно долгий промежуток времени. Но тем не менее нам нужно покинуть Англию. Впрочем, наше путешествие не продлится слишком долго. Весной вернемся. К тому же у полиции есть портрет твоего маньяка, – Джеймс говорил уже без прежней мягкости.
– Портрет портретом, но живое свидетельство – это не одно и то же! – беспокоилась Эмили.