Я вскрикиваю и оборачиваюсь. На ступеньках, ведущих на этаж ниже, стоит Денис. Парень мрачнее тучи. Меж бровей залегла хмурая складка, губы поджаты, на лице ходят желваки. Парень поднимается на лестничную клетку. Я замечаю, что его кулаки сжаты с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Денис двигается даже прерывисто и зло. Я бы попятилась от него, но только отступать уже некуда. Позади дверь и стена. Поэтому замираю напряжённо, даже забыв о том, что только что плакала. Забыв о ссоре с Макаром. И даже желая, чтобы он вернулся. Потому что внушительная фигура парня сейчас нагоняла на меня страх.

— Знаешь, что меня больше всего бесит, Макарова? Меня бесит, что ты снова появилась, когда тебя не ждали, — парень подходит, ставит руки по обе стороны моей головы. Я вжимаюсь в стену за спиной изо всех сил, желая провалиться сквозь неё и оказаться в собственной квартире. Меня сегодня целый день зажимать будут?

— Тебе какое дело до меня? — спрашиваю тихо. — И что ты вообще здесь делаешь, Жмуркин?

— Хотел кое в чём убедиться, — усмехается, рукой сжимая моё плечо.

— И что же? — вскидываю брови, хотя от страха трясутся поджилки. Этого парня я боюсь ровно в той же степени, что ненавижу. — Убедился?

— Ещё как, — в его глазах мелькнуло безумие. И мне действительно стало страшно. Я до сих пор помню, как он ударил в живот девушку за отвешенную пощёчину. — Даже после доказательств того, что ты сосалась со мной, этот дебил сохнет по тебе.

— Я с тобой не сосалась, как ты выразился, — от злости и бешенства, которые на меня накатывают, я забываю о страхе, выплёвывая слова в лицо Жмуркина, — а ты меня поцеловал. Присосался, как пиявка, — скривилась от отвращения.

— На что только не пойдёшь для того, чтобы показать истинную сущность одной меркантильной сучки своему другу, — скалится. От этой безумной улыбки меня передёргивает.  

— Ты ему наплёл о том, что я с тобой была. Из-за тебя он считает… — язык не поворачивается, чтобы назвать то мерзкое слово, которое Макар употребил в мою сторону.

— Да. Я, — ухмыляется самодовольно. — И он мне охотно поверил. Особенно после того, как я показал ему фотографии.

— Какие фотографии? — я дёргаюсь, пытаясь увеличить между нами расстояния.

— Нашего страстного поцелуя в кабинете. Там видно, как ты мне охотно отвечаешь. С всей страстью, — мне до жути мерзко, когда парень шепчет эти слова мне на ухо. Мои кулаки сжимаются. Сейчас в моей груди кипит жгучая ненависть, которая грозится выплеснуться наружу. — Именно тогда, когда я фотки показал Серебрякову, я понял, что он втюрился в тебя, — эти слова охлаждают мой пыл. Втюрился? Разве это не было игрой?

— А фотографии… — голос обрывается. Я кашлянула. — Фотографии на экран тоже ты вывел? — с затаённой надеждой спрашиваю я.

— Нет, дорогая моя, — меня передёргивает от этого обращения. — Мне даже предлагать не пришлось. Серебряков сделал всё сам, — усмехается. — Ревность, она сука такая. Только знаешь… По секрету… Он сам пожалел потом, что твою грудь все увидели. Старался он один, а увидели все, — ржёт.

— За что ты так меня ненавидишь, Денис? Что я тебе сделала? — устало спрашиваю я, прикрывая глаза. Последние дни выматывают меня морально настолько, что даже шевелиться не хочется.

— Ты выбрала его, — пальцами цепляет подбородок и заставляет заглянуть ему в лицо.

— В каком смысле? — я хмурюсь, не понимая, о чём он говорит. — Ты никогда не проявлял интереса в мою сторону.

— Ты либо дура, либо хорошо прикидываешься, — склоняет голову к плечу.

— А-а-а, — тяну я насмешливо. — Твои слова… как там… Швабра? Дочь поломойки? Доска? Всё вспомнила? Или что-то упустила? — выгибаю бровь. — Прости, я действительно дура, раз не поняла, что это было проявление интереса с твоей стороны.

Денис напряжённо всматривается в моё лицо. А затем резко дёргается вперёд, явно намереваясь меня поцеловать.