Инна приехала с Юрием. В начале женщина попыталась успокоить мужа, но видя, что её уговоры бесполезны, осталась молча стоять в стороне.

Холодная стена больницы передавала мне сквозь кожу страх, который витал в помещении. Я боялась вердикта врача и одновременно ждала его появления. Время тянулось медленно. Стрелки на часах, которые висели над дверью, казалось, замерли и прекратили свое движение.

— Как ты, Марианна? — ко мне подошла Инна.

— Я... я нормально. — сглотнув комок подступающих слез, соврала я.

Инна подошла ближе и молча обняла меня. Всё было понятно без слов. Эта одна боль и переживание за родного человека объединяло присутствующих.

Двери, соединяющие приёмный покой и операционные, открылись. К нам вышел высокий крупного телосложения мужчина, облаченный в медицинский халат и шапочку. Юрий Селиванцев сразу сделал шаг навстречу врачу.

— Ну что?

— Мы сделали все, что могли. Но он в крайне тяжёлом состоянии. Эту ночь ещё посмотрим, она будет показательной.

Врач посмотрел прямо в глаза Юрию. Мужчины поняли без слов, что ситуация непредсказуемая.

А что если Стас не выживет? Как же так? Я же не смогу без него. Я же так люблю его. Я же не успела так много сказать москвичу о своих чувствах.

Мысли крутились в голове, смещая друг друга с бешеной скоростью. Я посмотрела на Инну, в глазах женщины блестели слезы. Вердикт врача совсем не вселял оптимизма. Я подвинулась к Инне и обняла её. Мы тихо заплакали, утыкаясь в плечи друг друга.

Юрий тихо пообщался с охраной, оставив только двух человек.

— Марианна, мои люди отвезут тебя с Инной по домам. Я побуду здесь ночью. — Селиванцев-старший менялся на глазах. После новости о сыне он как будто постарел на глазах. Круги под глазами и сильно напряжённые мышцы лица и шеи выдавали напряжение мужчины.

— Мне надо покормить дочь. Но я обязательно вернусь. — заверила я.

Инна поцеловала мужа. Только сейчас я обратила внимание, насколько они подходят друг другу, как трепетно оберегают относятся к своей второй половинке.

Дом встречал одиноким сиянием света в гостиной. Остальные комнаты померкли в мраке. Входя в холл, я остро почувствовала одиночество, отчаяние и такую боль, что хотелось выть. Без Стаса я не смогу прожить и дня.

Присев на подножие лестницы, я вспомнила, как москвич целовал меня в своём кабинете, как мы занимались любовью в спальне и как игриво он вёл меня по лестнице. Слезы одиноко капали на пол. Я не могла поверить, что вот так, в одночасье, я лишаюсь любимого человека, с которым провела незабываемые дни на побережье.

— Вы вернулись? — Галина спускалась по лестнице.

Я смахнула свои слезы, чтобы домработница не поняла, насколько критичное положение.

— Да, сейчас пойду к дочке.