Глава 3. Секрет Яги

Марьванна сердито гремела на кухне кастрюлями. Пахло чем-то невкусным, пересоленным и даже немного сожженным, но Кощею Трепетовичу это было безразлично. К Марьванне был приставлен кот Баюн — при каждом ее шаге он ужом вился у нее меж ног, как будто его Куклачев отдрессировал, и беспардонно совал свою жирную усатую рожу во все кастрюльки. Озлобленная нашествием самовольных постояльцев Марванна пыталась дать коту пинка, но промахивалась мимо его верткой задницы. Так что шансов насыпать яду и устроить Кощею несварение у нее не было.

Кощею было важно другое. Ему не терпелось привести себя в божеский вид, ибо Баба Яга снарядила его в путь-дорогу не близкую по чесноку, ото всей своей злодейской души раскрыв томящемуся без любви Кощею свою тайну…

— Хороший мужик ты, Кощей, — щедро заявила нетрезвая Яга. — Все думали, что ты плохой, злой, а ты-то ведь хороший! Дурной, правда, немножко, но это потому, что по голове тебя били часто. Хоть и властный господин, да… За сердце твое чистое, за душу твою непорочную, бабами не изгаженную, за стишки твои убийственные открою я тебе тайну свою великую, так и быть — поделюсь… Будешь?

В костлявом кулаке Яги, щедро протянутом Кощею, была зажата четырехгранная бутылка зеленого стекла. В таких бутылках обычно хранится яд — вона же череп черный с перекрещенными костями, порядком затертые от времени, выглядывают из-под ладони Яги. Плещущееся в бутылке пойло остро пахло алкоголем.

— Благодарствую, — сухо отказался Кощей.

— Ну, а я выпью, — кокетливо ответила Яга и бухнула прямо из горла.

Пила, вроде, Яга, а Кощею почему-то казалось, что он. Потому что с каждым глотком Яга становилась все моложе, все полнее, все завлекательнее. Морщинистые дряблые щеки ее белели, разглаживались, наливались румянцем, сочные груди натягивали ветхую ткань сарафана, под аппетитной задницей затрещал стул.

— Ну, как тебе фокус? — отбросив опустевшую бутылку, ликуя, прокричала Яга нетрезвым голосом, упирая руки в боки. Кощей на миг онемел, от изумления пуская слюни и чуть привстав на трясущихся ножках. — Вот эдак я богатырей и заманиваю!

— Бабубы, — сказал Кощей на языке неандертальцев, дико и ненормально вращая глазами.

Яга была диво как хороша. Богата бедрами, тонка станом, бела лицом. О союзности ее бровей говорить не приходилось. Союзны!

Глядя на нее, Кощей понимал, что «Плэй Колобками» можно было б не только баню истопить, но и подтереться, если б они не были такими жесткими, — вот так хороша была Яга!

Молода, хороша и нетрезва. Сильная женщина в бане без комплексов и предрассудков — это же мечта любого Финиста!

— Как баня-то твоя стоит до сих пор, — выдохнул Кощей, которого от вида красоты такой вот-вот хватит апоплексический удар.

— Илюха Муромской правит ее каждое лето, — усмехнулась Яга, кокетливо поводя плечами. — Иначе б давно завалилась.

— Это что, винище из яблок молодильных? — догадался Кощей, указав дрожащим пальцем на опустевшую бутылку.

— Оно самое, — гордясь собой, подтвердила Яга, кивнув головой. — Красота требует жертв, Кокоша. Приходится бухать по-черному, чтоб получить любви.