«Но… кто же?..»

Дона Энграсия молчала. Тихо журчал ручей. Юркие рыбки суетились, ловя упавшие в воду с колен женщины зёрна кукурузы. Пищали птицы в ветвях. Минуту спустя Рокки осмелился поднять глаза. Тёплая ладонь, казалось, ещё лежит на его затылке, – но на поваленном стволе уже никого не было.

…– Дон Рокки! Дон Рокки! Ради бога, простите мою дерзость, но вы…

Рокки Мадейра резко сел, открыл глаза. По спине бежал холодный пот. Луна била в окно. Серый свет выхватывал из потёмок испуганное лицо педераста Локо.

– Чего тебе, мой сладкий?

– Моё почтение, дон Рокки, вы так кричали… Ребята перепугались! Если я вам помешал, то не примите за оскорбление, я в мыслях не держал…

Только сейчас Рокки заметил, что никто в камере не спит. С нар свешивались курчавые головы. Из темноты у стены блестели белки глаз.

«Вот дьявол… Всех поднял!»

– Спите, парни. Всё хорошо. Я прошу прощения. Просто привиделась какая-то муть.

Голос Рокки звучал ровно, и ни у кого не хватило смелости задать вопрос. Локо обезьяной взлетел обратно на верхние нары, где его нежно подхватила могучая рука Бумбы Боя. Тени у стены улеглись.

Рокки лежал на тюфяке, закинув руки за голову, и смотрел в потолок. Когда сверху снова раздался громоподобный храп, а в углу возобновилась крысиная возня, он поднялся. Его огромная, кряжистая фигура двигалась бесшумно. Луна освещала татуировку цвета светлой охры на чёрной спине: толстое дерево с покрытой сложным узором корой. Крона дерева раскинулась на плечах Рокки, корень уходил под ремень джинсов. Когда Рокки двигался, казалось, что вытатуированное дерево задумчиво шевелит ветвями.

Достав из-под нар брезентовую сумку, Рокки аккуратно сложил в неё четыре футболки, старые джинсы, несколько растрёпанных книг, бритвенный станок. Бережно пристроил между вещами фигурку Йеманжи. Порывшись под подоконником, извлёк завёрнутый в тряпку пистолет и тоже сунул в сумку. Подойдя к запертой двери камеры, тихо постучал.

Дверь с лязгом открылась. На пороге стоял охранник.

– Что случилось, дон Рокки?

– Мне нужно увидеть дона Ибанеса, сынок.

– Прямо сейчас? – Молодой охранник растерялся. – Но ведь ночь…

– Дон Ибанес у себя. И не спит. Скажи, что я прошу позволения увидеться с ним. Я подожду. Можешь пока запереть замок. – Рокки сел на пол у стены.

Через четверть часа дверь открылась вновь.

– Прошу вас, дон Рокки. Дон Ибанес ждёт.

Кабинет начальника тюрьмы был маленьким, выглядел бедно. На серых стенах с облупившейся краской висели книжные полки со сводами законов, портрет президента и илеке[4] Огуна[5]: связка тёмно-синих бусин. На столе лежала стопка бумаг, в пепельнице из скорлупы кокосового ореха валялось полдесятка окурков, из керамического стакана торчали несколько шариковых ручек без колпачков. Свет настольной лампы падал на усталое лицо пожилого мулата с глубокими морщинами на лбу. Увидев на пороге кабинета Рокки, он без особых эмоций кивнул и указал на старый пластиковый стул.