Келли улыбался. Он медленно ехал по тусклой, застроенной краснокирпичными домами улице, в поисках жилища Маргарет Слейд. Когда Карен ему позвонила, он уже был в Рединге. Келли знал, что она не одобрит его идею разыскать маму Джослин Слейд. Поэтому он сразу же решил ничего ей не говорить. Ложь пришла быстро и легко, и у него не было ни малейшего намерения следовать увещеваниям Карен и не делать ничего, пока она не перезвонит.

Жилище миссис Слейд оказалось квартирой над забегаловкой, где подавали рыбу с картошкой, в самой непривлекательной, по мнению Келли, части города, который, со своими зданиями-башнями в центре и отсутствием какой бы то ни было индивидуальности, был в общем и целом совершенно непривлекательным.

Келли пришлось позвонить в звонок четыре раза, прежде чем Маргарет Слейд наконец ответила. Что-то подсказывало ему, что она дома. И если необходимо, он мог простоять, нажимая на звонок, хоть до вечера. Потому что дело принимало серьезный оборот.

Женщина, которая в конце концов открыла дверь, выглядела болезненно-бледной, тряслась, ее волосы, явно крашеные (рыжевато-коричневого цвета), редкие и растрепанные, обрамляли ее белое лицо. Келли понадобилось не более пяти секунд, чтобы понять – она пьяна, хотя час был еще довольно ранний, не больше двух дня. Но это было не то пьяное состояние, которое ассоциируется с закрытием паба или уходом с веселой вечеринки. Это было состояние хронического алкоголика. И Келли узнал его в тот же миг. В конце концов, у него был большой опыт. Он вдруг понял, что алкоголизм и был той странной болезнью, о которой Крейг Фостер не рассказал своим родителям. И, вполне возможно, Джосси ему самому об этом не рассказывала.

Когда Келли поздоровался с Маргарет Слейд, она смотрела на него ничего не видящими глазами.

– Я ничего не продаю и не покупаю, не выходя из квартиры, и у вас нет никакого шанса обратить меня ни в одну из религий, какие только были придуманы человеком, – сказала она.

Маргарет стояла, прислонившись к двери, и, когда та качалась на своих петлях, она медленно качалась вместе с ней.

Он улыбнулся.

– Я ничего не продаю и не покупаю. И уж конечно не проповедую, – сказал он.

– А-а…

Он видел, что она наконец сфокусировала свой взгляд на нем, хотя с трудом, как будто обдумывая ситуацию. Она выглядела озадаченной.

– У меня должно быть уплачено за квартиру, – продолжала она. – Отчисления идут прямо из моих социальных выплат.

Она нахмурилась, смотря на него, казалось, с каким-то недоумением. Келли ничего не сказал.

– И Майклу только что исполнилось семнадцать. Ему не обязательно ходить в школу.

Она наклонилась немного поближе, и Келли поглотило облако спертого запаха алкоголя. Келли не очень возражал. Печально, но даже старые и перегоревшие испарения алкоголя не вызывали у него отвращения. Как это бывает с бывшими курильщиками, которые получают маленькое удовольствие от пассивного курения.

– Тогда кто ты такой, твою мать? – спросила она и, не дав ему шанса ответить, добавила: – Я вас знаю?

Келли покачал головой:

– Это касается вашей дочери, миссис Слейд.

– Моей дочери? – Глаза снова стали пустыми, язык заплетался. – У меня нет никакой дочери. Больше нет.

– Я знаю. Я бы хотел поговорить с вами о ее смерти.