Я копалась до поздней ночи в делах Либорио Дженовезе, которые он выполнял совместно с Клаусом Патерсенем, и ничего запретного, чего не дозволяет надзор, я не нашла. Возможно, перед кончиной он все подчистил, или у них с Клаусом есть секретное место, как и предполагал Эдвард, где и хранится вся недопустимая информация. Меня раздражала вся эта их осторожность, и я заметила, что все чаще начала заламывать пальцы от нервоза.

Мой организм от такого непривычного темпа жизни и жесткого режима уже дает сбои без какой-либо поддержки.

Марта первая заметила, как я медленно иссыхаю. Она переживала за меня, как мать переживает за своего ребенка. Мне было жаль эту женщину, живущую лишь переживаниями за своих детей, которых считает уже родными. И как обидно, что в ответ на ее заботу мы можем ответить лишь ложью, чтобы запутать ее, держа подальше от опасностей, от которых она и жаждет уберечь нас.

Я сидела в офисе, распивая черный чай и листая статьи о психических расстройствах, о причинах проявлениях яркой агрессии, о вспышках гнева и пыталась найти хоть что-то схожее с тем, что я увидела в Эдварде. Но меня отвлек стук в дверь. Я поспешно свернула скаченный документ и перевела свое внимание на дверь, через которую уже вошла Анна. По моей просьбе она теперь не одевается, как будто ее заказал какой-то олигарх для ночных развлечений. На ней строгое черное платье до колен, облегающее ее стройное тело, и шелковый шарфик на шее.

— Простите, мисс Дженовезе, можно к Вам?

Я кивнула, допивая чай, и облизала губы. Несколько дней назад я передала Алеку фотографии, которые он закрепил на мои документы для Дженнифер Дженовезе. Они были давно подготовлены Эдвардом, но фотографии с новым образом я передела лишь сейчас. Поэтому сейчас меня все официально называют этой фамилией.

— К Вам Клаус Патерсен.

Я прочистила горло и смахнула волосы с плеч за спину. Даже не заметила, как засуетилась.

— Скажите, что я не принимаю сегодня никого.

Анна поджала губы и кивнула, подчинившись. Но только она открыла дверь, как Клаус распахнул ее, чуть не сбив с ног бедную девушку. Он вальяжно вошел в кабинет, засунув руки в передние карманы брюк, а на лице у него застыло легкое раздражение. Я, возмущенная, встала с кресла.

— Что Вы себе позволяйте? — грубо спросила я.

— Вы заставляйте меня переходить через все свои принципы, — раздраженно выпалил он.

Я улыбнулась.

— Я даже пальцем не пошевелила, чтобы Вы нагло ворвались в мой кабинет, Клаус. Это сугубо Ваше решение, — уже мягче проговорила я.

— Да, потому что Вы злите меня и сводите с ума своим игнорированием. Я не привык к такому.

— Анна, принеси гостю конька. Ему нужно остыть, — обратилась я к ассистентке и села обратно на свое кресло, указывая на кресло для гостей Клаусу.

Все еще испуганная Анна кивнула и вышла прочь из помещения, оставляя нас одних. Клаус сел на указанное мною место.

— Так что привело Вас ко мне, мистер Патерсен, что Вы перескочили через все свои принципы? — непринужденно спросила я его, с неким равнодушием, делая вид, что ищу какую-то информацию в компьютере.

— Желание признать свою ошибку. Я по-скотски обошелся с Вами в ресторане и хочу принести свои извинения, — искренне проговорил он.

Я подняла на него глаза. Жестокие черты лица уже не казались такими угрожающими. Темная бездна карих глаз сменилась на светлый проблеск сожаления. На высокий лоб спадали темные пряди волос, слегка прикрывая складки на лбу, которые образовались из-за напряжения. Я вздохнула, облокотившись в стол и собрала пальцы в замок.