– Давай сначала заработаем хоть немного, а там уж и думать будем. А то как те горе-охотники делим шкуру неубитого медведя.
– Это да, – присаживаясь напротив, согласился паренек.
Весь следующий день прошел в подготовке рабочего места. Каменистый грунт вынуждал вносить в рабочий процесс свои коррективы. Пришлось сбить деревянный короб, который накрыла металлическая сеть с небольшими ячейками. Это чтобы можно было отсеивать крупные камни. Остальная масса смытого грунта должна попадать в короб, где засасывается рукавом.
К коробу пристраивается эдакий стол, сколоченный из тонкой доски в виде трапеции с бортиками. Устанавливается узкой частью у короба, широкой – к обрывистому берегу. Вся намываемая порода смывается к коробу, где крупные камни уходят в отвал, остальное поступает на промывочную колоду.
Н-да. Первый же день трудов показал, насколько отличается работа в каменистом грунте от работы с песочком. Если там автоматизация была максимальной и требовала минимального участия человека, то здесь приходилось прикладывать довольно ощутимые усилия. Чего стоила уборка уходящей в отвал гальки. Ни бульдозера, ни экскаватора, все вручную.
Зато и результат был куда как более существенным. Петр не верил своим глазам. Нет, понятно, что он и так определил этот участок как самый перспективный. Но он даже предположить не мог, насколько место окажется богатым.
Началось все с того, что еще на стадии промывки в гальке отвала обнаружились два самородка. Один весом граммов на сто, второй – на семьдесят. Это обстоятельство побудило относиться к отвалу внимательнее.
Перед обедом пришел черед колоды. И она также порадовала самородками. Их было довольно много, весом от пяти до тридцати граммов. А общий их вес составил порядка ста пятидесяти граммов. Навскидку. Ну не озаботился Петр весами. Вот так вот у них все, на глазок. Его даже посетила мысль бросить страдать ерундой и сосредоточиться на одних самородках. Но он задавил эту крамолу на корню.
Ну в самом-то деле, зачем маяться ерундой, если с импровизированной драгой вполне справится и один человек. Поэтому после обеда Митя взялся за брандспойт, закрепленный на специально изготовленной треноге, а Петр – за лоток. В течение часа он обработал весь снятый шлих, получив более ста граммов шлихового золота. Что там у него за крамольная мысль мелькнула? Угу. То-то и оно.
Так и трудились день за днем. Не сказать что каждый из них был для новоявленных старателей столь же удачным. Но жаловаться грех. Хотя бы потому, что в сравнении с той же артелью на вольном прииске их ежедневная добыча выглядела куда более весомой. Даже с учетом использования там механизации.
И самое главное, сама речушка. Она протекала по складкам местности, образовавшим некую аэродинамическую трубу. Ветер тут не дул с постоянной силой, но продувал долину постоянно, а потому не было никаких следов комаров. Вообще. Петр с Митей даже позабыли, что такое накомарники. По достоинству оценить это обстоятельство может только тот, кто побывал в тайге и вкусил хотя бы часть ее прелестей.
– Ну! Что я говорил! Вот они. И место у них тут самое что ни на есть верное. Эвон золото лопатами гребут.
– Тебе откуда знать, умник? До них шагов четыреста, не меньше.
– Бинокль-то у тебя на что, Андреич? Сам глянь. А мне и видеть не надо. Я и так знаю, – убежденно заключил Ефим.
– Знает он, – вздохнул Кузьма Андреевич, извлекая из футляра трофейный бинокль.
Тот ему достался при одном из очередных захватов немецких позиций. Некоторые окопы переходили из рук в руки раз по двадцать за год. Поднимутся в атаку, налетят, как коршуны, и прыснет германец в разные стороны. Опамятуется, встряхнется и выбьет нахалов обратно, а то и сам на плечах отступающих ворвется уже в русские траншеи. И тогда уж славянам приходит время в бороде чесать. Поднатужатся, поплюют на руки – и с матерком возвращать утраченное.
Вот так, глядишь, побегали, постреляли, похоронки полетели по родным селам, раненые покатили в лазареты да новые инвалиды по станциям и базарам. А часть где стояла, там и стоит. Только народу поубавилось: когда удачно выйдет, так малость, а как не заладится, так и половина.
И немалая часть тех погибших приходилась на разные сюрпризы, на которые обе стороны были большими мастаками. Поэтому брать что-либо из оставленного в блиндажах или окопах нежелательно. Вот так потянешься к чему, а под ним фугас. Хорошо как на небеса отправит, а то ведь может, к примеру, оставить без рук. Ну и куда ты потом такой увечный?
Но Кузьма, когда заглянул в офицерский блиндаж и увидел футляр с биноклем, не удержался. Уж очень хотелось владеть такой вещицей. И тем паче германской выделки. Могут же, сволочи, достойные вещи делать. Перекрестился и аккуратно взял в руки. Повезло. Футляр оказался не пустым, и внутри была вовсе не взрывчатка…
Панорама рывком приблизилась, и Кузьма Андреевич без труда различил Петра. Тот сидел на берегу речки и промывал лотком шлих. Молодец. Науку уяснил хорошо. Никакой суеты и лишних движений, работает ловко и уверенно. Ага. Как раз закончил, собирает хабар.