— А если, — начал Степан, но договорить не успел.

Голос был каркающий, грубый, привыкший отдавать приказания и ругаться так, что уши вянут:

— Ну-ка, дерьмоглоты, ручонки поднимите!

Из кустов с треском, как дикие кабаны, вывалились двое здоровенных детин. Один высокий — больше двух метров, и кулаки, что глиняные горшки. Другой широченный, кривоногий, с тремя шрамами на выпуклом лбу. Одеты они были в форму «золотой роты тигров». Если «тигры» считались головорезами, то «золотая рота» — головорезы из головорезов. Безжалостные, отчаянные цепные псы с острыми зубами и мёртвой хваткой, они не имели ни родных, ни привязанностей. Их кидали в самое пекло. Особенно они прославились там, где не нужно забивать голову всякой ерундой типа жалости и милосердия.

Лаврушин усмехнулся про себя, подумав, что «руки вверх» наверное во всех Галактиках означает одно и то же.

Требование пришлось выполнять. А что возразишь людям, у которых в руках автоматы? Да таким не особенно возразишь, и когда они без автоматов — когтями в клочья порвут, вурдалаки проклятые.

Степан не пошевелился. Набычившись, он глядел на солдат, и глаза его наливались кровью. На него напал приступ его знаменитого упрямства. Весь институт знал — если Степан упрётся, его экскаватором не сдвинешь.

— Давай, дерьмоглот поганый! — как-то весело, беззлобно прикрикнул длинный, на его комбинезоне сияла голографическая эмблема, означавшая звание — солдат второго класса. — А то у меня давняя мечта — пристрелить офицера.

За этими словами, произнесёнными с лёгкостью, скрывалась тяжёлая, нешуточная угроза.

Лаврушин собрал волю в кулак, унял дрожь и надменно, как положено офицеру пятой ступени, кинул:

— Мы сотрудники седьмого сектора. Выполняем спецмероприятие разряда «Дельта». А за подобные шуточки вас сошлют в «мусорщики».

«Мусорщики» — дно армии. Они выполняют самую грязную работу. Их посылают туда, где солдат не жалеют, в самое пекло. Служба «мусорщиком» — это один из самых неприятных способов расстаться с жизнью.

— Глянь, седьмой сектор, — покачал головой широкоплечий. — А по виду — дерьмоглоты!

— И по сути… Вас нам и надо.

Только сейчас Лаврушин заметил на груди солдат идентификационные коробочки. Они служат во время проведения спецмероприятий для опознания по системе «свой-чужой». Что это значит? А значит, что проходит операция, при которых чужого, как бы он не был одет и что бы не говорил, чем бы не пугал — или расстреливают на месте, или берут в полон. И ещё значило, что ловили, скорее всего «тигров». И ещё закрадывалась мысль — а что, если искали не просто чужих, а именно их — гостей из Содружества?

— Может, пришибём их, — прищурился высокий. — Для удовольствия.

Он выразительно щёлкнул предохранителем автомата. Такого оружия на земле ещё не было. Шестьсот пуль в канале ствола приобретают скорость не благодаря пороховым газам, а посредством электрического мощного импульса. Так что рядом с магазином в автомате аккумулятор огромной ёмкости. Убойная сила у этой штуковины такова, что думать не хотелось, на что станет похоже человеческое тело, нажми сейчас длинный на спусковой крючок.

— Мне больше удовольствия доставит тысяча длингов и лишняя полоска на эмблеме, — возразил широкоплечий.

«Дорого за нас дают», — подумал Лаврушин. И эта высокая оценка не нравилась. Она заставляла задуматься. Просто так в Джизентаре такими деньгами не бросаются.

— Ты прав, — высокий разочарованно посмотрел на землян. Перекинул ремень автомата через плечо. Потянулся к красному шарику прикреплённой на груди рации, сдавил его и произнёс: