А еще, если по чесноку, немного жалко, что я вообще не помню, каким был сам поцелуй. Стерлось из памяти. Еще бы, столько текилы вылакать! Интересно, ему хоть понравилось?

От этих мыслей мне моментально стало жарко и неловко, поэтому я воровато отвела взгляд от Ника и уставилась в окно. Что он там говорил-то, господи? Что я не меняюсь?

— Меняюсь, — мой голос прозвучал хрипло и неожиданно серьезно, — и больше, чем мне бы того хотелось.

И я тут же, спохватившись, звонко рассмеялась, чтобы мои слова показались шуткой.

— Вот ты точно изменился! Давно стал оргом?

— Примерно через полгода, как ты ушла, — Ник задумчиво поглядывал на меня, его руки уверенно лежали на черном пластике руля. Красивые. С изящными, длинными, как у пианиста, пальцами.

— Через полгода? А, понятно, — я вдруг сообразила, что едва не потеряла нить беседы, засмотревшись на Ника. Черт-те что, как-то неловко при живом супруге чужие мужские руки глазами облизывать. — Слушай, Энкаунтер так помолодел, это просто кошмар какой-то! Мы когда играли, были в основном взрослые игроки — тридцать и около того, а сейчас сплошные дети.

— Есть такое, — не стал спорить Ник, — но ты и этих детей умудрилась впечатлить.

Стрэнджер стоял возле тебя, только что слюнями не захлебывался.

— Это тот рыжий?

— Он самый.

— Ник, — состроила я досадливую гримасу, — ну вот сколько ему лет? Двадцать?

Двадцать два? На что он рассчитывал со своими томными взглядами и детсадовскими подкатами? На то, что я его усыновлю?

Ник громко расхохотался.

— Обожаю тебя, Лерка! Значит, Стрэнджер для тебя слишком юный, а что насчет его папаши?

— С ума сошел? Он же прям старый!

— А зачем ты перед ним трусами сверкала?

— Ну надо же было как-то его отвлечь, чтобы наши ребята успели код вбить, — справедливо возразила я, — вот я и сказала, что мне жарко, и задрала юбку. Его проблемы, что он загляделся и про код забыл.

— Его можно понять! — хмыкнул Ник. — Думаю, многие мечтали бы оказаться сегодня на его месте.

— И ты? — вдруг вырвалось у меня.