– Следователь вчера приходил, – продолжала бабушка, – о тебе спрашивал. Позорище какое! От людей стыдно.

– Борис Сергеевич? – спросила Глина.

– Он самый. Я-то думала, что он про Маринку пришел чо сказать, а он… А он говорит, что свидетель ты, по уголовному делу. Убили кого-то или застрелили.

– А это не одно и то же? – ухмыльнулась Глина.

– И-эх! Молчала бы уж, шалопутная! С бабкой легко пререкаться, когда бабка на тебя всю жизнь положила, – бабушка Надя замахнулась на Глину, словно хотела дать ей подзатыльник, но передумала и отвернулась к мойке, греметь тарелками.

Глина молча жевала. На бабушку Надю она не обращала внимания: побурчит и забудет. Но та не успокаивалась.

– Вон, дед опять деньги куда-то дел, проискала весь день. Дурень старый, не помнит. Говорит, что от тебя прятал.

– Бабушка, я сроду у вас денег не брала, – ответила Глина, доев суп и отодвинув тарелку, – зачем такое говоришь?

– Брала-не брала, а дед приметил: деньги пропадают из дому, вот он и спрятал пенсию. Вчера приносила почтальонка, он спрятал сразу. Куда – не помнит.

– Я вчера не ночевала дома, – напомнила Глина, наливая кипяток в чашку, чтобы заварить пакетик чая, – потому ни почтальонку, ни денег не видела.

– То-то я и говорю, что это не ты, а он свое мелет.

– Сейчас найдем деньги, Господи, вот проблема-то!

Глина вышла из комнаты, через десять минут вернулась и швырнула на стол черный мужской носок. Бабушка схватила его и вытащила сложенные в трубочку купюры.

– Галочка, внученька, – залепетала она, – вот спасибо. Где же были?

– В одном из ботинков, которые ты на похороны деду припасла.

Бабушка попыталась чмокнуть Глину в лоб, но та отклонилась. В это время в открытую дверь вошел следователь Купцов и, не поздоровавшись, сказал:

– Ну, что, Глина, поедем со мной. Есть разговор к тебе.

Глина вздохнула и спорить не стала.

– Задерживать будете? Вещи брать? – спросила она спокойно.

Бабушка села на табуретку и запричитала, а Купцов с некоторой брезгливостью ответил: