Забегая вперед, должен отметить, что, видимо, мое объяснение с Анатолием Васильевичем Волковым было оправдано – никаких санкций к нашему округу по части сокращения лимита машин из промышленности Генеральный штаб так и не предпринял. Поэтому мы могли продолжать начатую линию, не афишируя это и ни с кем не делясь опытом, дабы не навлечь еще раз на свою голову лишней мороки.
Возвращаясь к себе во Львов, я все время полета думал, как многое в нашей службе, да и в жизни вообще, зависит от личности человека, которому доверен высокий государственный пост. Сталин, Молотов, Косыгин, Жуков, Гречко и им подобные – это личности, которые формировали свои взгляды и мнения на основании, в первую очередь, своих личных наблюдений и собственного анализа. Они не пренебрегали и мнением своего окружения, но из всего этого отбирали действительно самое ценное. Однако они никогда не попадали под влияние своего окружения, а тем более никогда не были у этого окружения «в плену» и не служили у него орудием проведения их линии. А ведь такие были. По причине своей некомпетентности, ограниченных интеллектуальных возможностей, трусости, неспособности взять на себя ответственность эти лица, добравшись до высокого кресла, вынуждены были во имя сохранения своего положения «прислушиваться» (а точнее – угождать) к своему устоявшемуся непосредственному окружению, постоянно соглашаясь с его мнением. Но окружение не способно было делать крупные обобщения, да и не заинтересовано было в этом – каждый старался тянуть «свое» годами устоявшееся направление. Кроме того, у многих это кресло было уже потолком или даже крышей – пределом их возможностей. И если кому-то удавалось забраться даже на эту «крышу», то дело уже страдало. А такие случаи были не единичны. Как всегда в своих размышлениях, я от конкретного, частного случая переходил к обобщениям. Безусловно, руководитель с государственным мышлением и особым чутьем к людям мог безошибочно назначать на руководящие посты из числа подчиненных. Взять, к примеру, руководящие посты в Вооруженных Силах того времени. Бесспорно, главной опорой государства, то есть Верховного главнокомандующего и министра обороны, были главнокомандующие видами Вооруженных Сил и командующие войсками военных округов и флотов. В бытность Гречко они назначались по представлению его самого или Р.Я. Малиновского. Что это были за фигуры в 1974–1975 годах? РВСН – В.Ф. Толубко, Сухопутные войска – И.Т. Павловский, ВВС – П.С. Кутахов, ПВО – П.Ф. Батицкий, ВМФ – С.Г. Горшков (кстати, был Главкомом ВМФ 30 лет). Или некоторые командующие войсками военных округов (групп войск): Е.Ф. Ивановский, И.М. Третьяк, В.Л. Говоров, А.М. Майоров, И.М. Волошин, И.А. Герасимов, П.А. Белик, В.А. Беликов, В.И. Петров, М.Г. Хомуло, Д.С. Сухоруков, Н.К. Сильченко, Ю.А. Науменко, Н.Г. Лященко, В.М. Архипов, В.И. Сивенок, Ф.Ф. Кривда. Командующие флотами: Г.М. Егоров, Н.И. Смирнов, В.В. Михайлин, Н.И. Ховрин. Все они соответствовали своим должностям не только по формальной оценке, то есть старшего начальника, но и по оценкам со стороны – по оценке офицеров всех уровней. Это были достойные фигуры. Многие из них выросли с самых «низов». Неспроста в этот период наши армия и флот были в расцвете сил.
Как важно внимательно подбирать и назначать на ведущие должности лиц, способных «тянуть» свой участок, а если нужно, то и форсированными темпами! Для каждого из нас уникальным в этом отношении примером, конечно, являлся И.В. Сталин. Всегда при этом вспоминаю беседу первого секретаря Вологодского обкома КПСС Анатолия Семеновича Дрыгина с Алексеем Николаевичем Косыгиным в один из свободных вечеров за чаем. Нас было всего пять-шесть человек. Анатолий Семенович «нажимал» на Алексея Николаевича, чтобы тот рассказал, как Сталин назначил его в 35 лет, всего через четыре года после окончания института, наркомом текстильной промышленности, а уже через год – заместителем Председателя Совета Министров СССР. А ведь в войну Косыгин был еще и заместителем председателя Совета по эвакуации. В 39 лет стал Председателем Совета народных комиссаров РСФСР.
Алексей Николаевич в ответ на просьбы рассказать об этом вначале отшучивался. А потом уже серьезно заметил, что у него было несколько встреч со Сталиным перед первым назначением. Потом он выполнял отдельные сложные поручения. И лишь после этого состоялось назначение, и контакты стали частыми. «Но, – добавил он, – я же не один такой. К примеру, Дмитрий Федорович Устинов, другие товарищи. Вообще у Сталина был особый глаз на кадры: пока лично не составит мнение о человеке, окончательного решения не принимает. Вот я расскажу историю с Александром Федоровичем Засядько».
И Косыгин поведал действительно интересную историю. Засядько стал известен Сталину в 30 лет как энергичный, высокого класса специалист-угольщик. Попал в волну – «Кадры решают все!» – и к этому времени окончил горный институт. Сталин назначает его на должность заместителя министра угольной промышленности в возрасте 32–33 года. А уже в 37 он становится министром угольной промышленности западных районов СССР (была такая должность). А еще через два года – министром угольной промышленности СССР. Но этому предшествовал такой эпизод. Когда на Политбюро встал вопрос о подборе кандидата на должность министра, было названо три кандидатуры. Приступили к обсуждению. Наконец очередь дошла до Засядько, и тут кто-то сказал, что работник-то он хороший, да вот беда – попивает, это опасно. Сталин выслушал всех, но решения не объявил. На следующий день он вызвал Засядько к себе. Они уже были хорошо знакомы. Поскольку время встречи совпало с обедом, Сталин пригласил Засядько в соседнюю комнату – отобедать. Для аппетита Сталин налил себе вина, а у собеседника спросил, что он будет пить. Тот ответил: «Водочку».
Сталин взял графин с водкой и намеревался налить ему в рюмку, но Засядько весьма откровенно говорит: «Нет, нет, товарищ Сталин, вот сюда» – и подставил стакан. Сталин налил до краев и, очевидно, вспомнил своих товарищей по Политбюро: «Пьет!» Чокнулись, выпили, съели первое, положили второе (было самообслуживание). Сталин говорит: «Давайте ко второму» – и, налив себе сухого вина, потянулся к графину. Однако Александр Федорович запротестовал: «Нет, товарищ Сталин, – и закрыл ладонью стакан, – Засядько норму знает!» И обед продолжался дальше. При этом шел заинтересованный разговор о проблемах отрасли. Александр Федорович Засядько со знанием дела нарисовал подробную картину состояния угольной промышленности, перечислил основные проблемы и предложил пути их решения. На следующем заседании Политбюро снова вернулись к кандидатуре на должность министра угольной промышленности. И тут Сталин говорит: «Да, действительно Засядько пьет». И сделал паузу. Все молчат. А Сталин продолжает дальше: «Но Засядько норму знает, когда пьет. А еще лучше знает свое дело. Я в этом убедился». Вот так был назначен министром Александр Федорович Засядько. Было известно, что перед назначением на крупнейшие предприятия страны Сталин также вызывал к себе на беседу и кандидатов на должность директоров. Эти традиции потом остались, но приобрели формальный характер – в основном беседовали аппаратчики, а главные руководители в лучшем случае встречались, чтобы хотя бы мельком глянуть на эту фигуру. Не было времени, заняты. А у Сталина время было. Вот так, за мыслями и воспоминаниями, полет прошел незаметно. Во Львове меня поджидали все – и наши, и обкомовцы. Главный вопрос: что привез? Основным моим достижением в этот раз было разрешение министра обороны на строительство санатория на берегу Черного моря. Такой санаторий, конечно, снимал бы многие проблемы с отдыхом офицеров и их семей, поскольку санаторий мыслилось делать семейный, чтобы туда можно было бы приезжать с детьми. Не откладывая дело в долгий ящик, сразу же поручил проектному институту провести предварительные общие расчеты. Однако генштабовский кульбит с нашей инициативой в отношении того, как избавиться от машин «россыпью» из народного хозяйства, многих огорчил. Но мы все-таки надеялись (и так получилось), что никаких санкций к округу применено не будет. Так и вышло. Количество новых машин к нам в округ занаряжалось в прежних нормах. В зиму с 1974 на 1975 год министром обороны проводятся довольно известные учения «Севера» с «Югом». В роли Северного фронта выступает Белорусский военный округ. Командует фронтом командующий войсками Белорусского военного округа генерал-полковник Иван Моисеевич Третьяк. В роли Южного фронта – Прикарпатский военный округ. Командующим войсками фронта, естественно, назначается командующий войсками Прикарпатского военного округа, то есть автор этих строк.
«Боевые действия» проходили в основном в границах Белоруссии. Лишь частично это коснулось северной части Западной Украины (Ровно, Луцк, Ковель). Обе стороны имели задачу: во встречном сражении разгромить противостоящего противника и захватить важные экономические районы и административно-политические центры (перечислялись). Северный фронт наносил удары на юг. Южный фронт – соответственно на север. Учения проходили в сложных климатических условиях, на пересеченной лесисто-болотистой местности. Частые туманы весьма ограничивали действия авиации. Но полеты руководителей учения, в том числе и министра обороны, как и командующих фронтами, были не ограничены. Скажу без преувеличения: на тех учениях А.А. Гречко летал с очень большим риском для жизни. С одной стороны, это выглядело, мягко выражаясь, ненужным лихачеством! Но с другой – если бы он не летал в сплошном тумане с одного командного пункта фронта на другой, то он не смог бы в установленные сроки лично заслушать решение сторон (то есть командующих) и, следовательно, не смог бы правильно разыграть сражение. Ведь ему надо было учесть плюсы и минусы «Севера» и «Юга» и исходя из этого дать посредникам соответствующие распоряжения, которые бы позволили действовать реально выведенным на учение войскам. Особую сложность для «Южных» представляло форсирование реки в зимнее время в условиях, когда образовавшийся лед даже легкую бронированную технику не держит, а танки – тем более. Проведение атаки в пешем строю проводить было очень рискованно, так как кое-где на реке зияли черные «окна»-промоины. Лед местами был совсем тонким. Кроме того, прикидывая, а как бы в военное время реально поступил противник, мы пришли к выводу, что в самый опасный для нас момент (когда мотопехота будет в большом количестве на реке) он, конечно, лед подорвет и всех, кто вышел на него, заживо похоронит в ледяной пучине. Поэтому было принято решение: подавлять противника огнем артиллерии и ударами авиации, одновременно взорвать несколько участков реки удлиненными зарядами и открыть путь для форсирования реки на боевых машинах пехоты. А в последующем (после захвата небольшого плацдарма) – для строительства моста.
Во время учений случалось много различных эпизодов, некоторые из них были просто захватывающими. Но, на мой взгляд, самым интересным (и в этом проявилась оригинальность мышления А.А. Гречко) было то, что министр обороны на период учений, после выхода войск в исходное положение (всем был указан район и время сосредоточения), подчинил развернутые дивизии «Юга» командующему войсками Белорусского военного округа, а дивизии «Севера» – командующему войсками Прикарпатского военного округа. Выведенные же на учения дивизии сокращенного состава с обозначенными войсками остались в подчинении своих командующих войсками. Это был уникальный прием, точнее, метод. Я не помню его повторения ни до, ни после этого случая. Такие приемы имели место только в годы войны. Этим шагом министр обороны достигал нескольких целей: во-первых, командующим военными округами прививал фронтовые навыки принятия в свое ведение в короткие сроки соединений полного состава и организации управления ими; во-вторых, обменом дивизиями вынуждал командующих ставить полученные дивизии в благоприятные условия, имея в виду, что у каждого «своя» дивизия тоже будет в таких же условиях; в-третьих, смешав дивизии, министр тем самым уже заранее снивелировал последствия такого крупного привлечения войск – хоть основные действия проходили на полигонах, но танки есть танки, они летать не могут, и «следы» на дорогах, в населенных пунктах, которые они проходили, конечно, оставались. После «разгрома противостоящего противника», то есть по окончании учений, был проведен разбор. А в итоге – Петр Миронович Машеров от имени руководства и народа Белоруссии сделал для командования участвующих войск и руководства Министерства обороны прием, на котором состоялось «братание» Белорусского и Украинского (Прикарпатского) фронтов под знаменами высокого «арбитража» – министра обороны СССР и первого секретаря ЦК Компартии Белоруссии. Конечно, как и всегда в большом деле, не обошлось без конфузов. А в зоне моего командного пункта (то есть КП «Южного фронта») случилось сразу два таких ЧП. Мне сообщили, что министр обороны вылетел к нам на вертолете. Встречайте. Я попытался сказать, что у нас сплошной туман, а мне: «Он уже вылетел!» От вертолетной площадки (она тоже входит составной частью в КП) до места заслушивания – около километра. Ничего не поделаешь – надо ехать. В установленное время (а министр в полете был уже час – можете себе представить час полета на вертолете в тумане, зимой!) я прибыл для встречи, прихватив две «Волги» и два уазика. Вертолет приземлился, я доложил министру обороны, и мы отправились к машинам. Гречко, идя к автомобилям и разводя руками, спрашивает меня: – Так на чем ехать? – Выбирайте любую, – бестолково ляпнул я. Но у меня действительно ничего другого не было. «Чайку» я на учения не взял, считая, что на территории Белоруссии транспортом министра обеспечат белорусы. И они это сделали, но только не в полосе действий нашего «Южного фронта». А Гречко со своим высоким ростом, крупным телом и преклонным возрастом, конечно, не мог свободно разместиться и ехать ни в уазике, ни в «Волге». Он в эти машины просто не вмещался.
– Вам надо сюда Павла Федоровича Батицкого с его животом – он бы вам прочел лекции, – проворчал Андрей Антонович и в буквальном смысле полез в «Волгу» на заднее сиденье, а оба передних сдвинул вперед.
Настроение, естественно, у всех было испорчено. Нет, Гречко отнюдь не был вельможей и особых условий для себя никогда не требовал. Просто он был очень крупный человек, и это, естественно, надо было учитывать. Кстати, он любил вместе со всеми ездить на автобусе, особенно на «Икарусе» – хороший обзор и салон просторный.
Несмотря на подпорченное настроение, заслушивание докладов министр провел ровно, интересно. Утвердил мой замысел и поставленные задачи. Выслушав доклады практически всех начальников фронтового звена, он, перед заслушиванием командиров, объявил получасовой перерыв. Во время перерыва министр обороны Гречко, начальник Генштаба Куликов, Главком ВВС Кутахов, командующий ВДВ Маргелов и я прохаживались по дорожке у машин управления и палаток нашего командного пункта. Андрей Антонович все сокрушался, что погода остается пока нелетной, и поэтому ставилось под сомнение использование на другой день авиации и воздушно-десантных войск. Во время дискуссии относительно завтрашней погоды Гречко вдруг останавливается и в сердцах обращается к Главкому ВВС:
– Ну, в конце концов, что ваша метеослужба докладывает на завтра?
– Товарищ министр обороны, и наша метеослужба, и метеослужба центральная говорят одно и то же: погода остается такой, как сегодня.
Желая как-то смягчить обстановку, в разговор включается Василий Филиппович Маргелов – фактически родоначальник современных воздушно-десантных войск, всеобщий любимец и авторитет. Он говорит:
– Вы знаете, товарищ министр, я уже пошел на крайнюю меру: сегодня утром собрал в деревне самых дряхлых стариков, лет под семьдесят.
Мы с Куликовым и Кутаховым переглянулись. Дело в том, что Гречко – 70 лет, да и самому Василию Филипповичу уже 66. Получилось некрасиво.
Но потом без всякой задней мысли продолжает:
– Собрал этих стариков и говорю: «Как насчет погоды?» – «Кости ломит». – «Ну и что?» – спрашиваю. «А то, что погода еще хуже будет!»
– Тоже мне нашел метеоцентр! – с иронией отрезал министр. – Ты лучше скажи, как применить десантную дивизию в этих условиях.
Каждый из нас был внутренне благодарен Андрею Антоновичу за то, что он быстро разрядил неловкую ситуацию, которую создал Маргелов по причине своей воздушно-десантной прямолинейности.