Царевна Елизавета любила исчезнувшего Алексея, о судьбе которого могла только догадываться. Будущая императрица даже собиралась с горя уйти в монастырь и сочиняла о любимом неловкие, но искренние стихи:

В монастырь будущая царица так и не ушла, через несколько лет место в её сердце прочно занял другой Алексей, певчий в церковном хоре, бывший свинопас и будущий граф Разумовский. Но красивого гренадёра Алексея Шубина царевна всё же не забыла.

«За десять лет жизни в Камчатском безлюдье одичал…»

Как только умерла императрица Анна Иоанновна, в 1740 году Елизавета упросила новую правительницу, свою двоюродную племянницу Анну Леопольдовну, ставшую регентшей при царе-младенце Иване VI, начать поиски в сибирских острогах «секретного ссылошного», пропавшего 9 лет назад. На поиски отрядили особого курьера, фельдъегеря подпоручика Булгакова – он отправился в долгий путь по острогам Сибири с приказом, подписанным фельдмаршалом Минихом. То есть на приказе об освобождении стояла та же подпись, что и 10 лет назад на приказе об аресте Шубина…

Поиск занял почти два года – расстояния были огромны, имя ссыльного считалось секретным, его не ведало даже начальство камчатских острогов, да и сам Шубин не сразу объявил свою личность, опасаясь, что курьер из страшно далёкого Петербурга принёс ему новые кары. В 1742 году фельдъегерь Булгаков вторично осматривал камчадальские селения, пытаясь сыскать пропавшего узника. К тому времени в столице Российской империи власть вновь переменилась – в результате гвардейского переворота императрицей стала сама Елизавета. Булгаков был одним из первых на Камчатке, кто узнал о такой перемене. Поиск бывшего фаворита новой царицы становился делом государственной важности.

Гавань будущего Петропавловска-Камчатского, гравюра XVIII века

По преданию, вновь безуспешно опросив ссыльных об их именах, Булгаков в отчаянии воскликнул: «Что же я скажу государыне императрице Елизавете Петровне?!» «Разве Елизавета царствует?» – взволнованно откликнулся один из ссыльных. «Да, вот уже второй год…» – пояснил фельдъегерь. «Но чем вы удостоверите в истине?» – сомневался ссыльный. И только осмотрев все бумаги курьера, печати и подписи на них, секретный камчатский арестант признался: «В таком случае Шубин, которого вы отыскиваете, перед вами».

За почти десятилетие, проведённое на Камчатке, бывший гвардеец успел жениться (по другой версии, был насильно обвенчан) на местной камчадалке. По третьей версии его женой стала некая крестьянка по имени Анастасия, сосланная на Камчатку за убийство барыни, повелевшей беспричинно запороть её сына. В то время всем ссылаемым за Урал вырывали ноздри – были ли рваные ноздри у Шубина существуют разные версии, некоторые современники утверждали, что палач в Петропавловской крепости перед ссылкой отрезал ему и язык.

В Петербург камчатский ссыльный вернулся весной 1743 года. Бывшая возлюбленная и новая царица подарила освобождённому генеральское звание и немалые поместья в трёх губерниях – как писалось в указе императрицы, за то, что «без вины претерпел многия лета в ссылке и в жестоком заключении в Камчатке». Но сердце Елизаветы было уже прочно занято другим, да и по словам современников, Шубин «за десять лет жизни в Камчатском безлюдье одичал, хоть и сохранил черты былой красоты».

Почти сразу бывший ссыльный уехал прочь от царского двора в свои новые поместья, где в мирной глуши, вдали от Камчатки и интриг высшей власти, спокойно прожил ещё 23 года. Как минимум известна одна его дочь, родившаяся в 1737 году на Камчатке, наречённая Софьей и привезенная освободившимся отцом в одно из новых имений. Жила она в деревеньке под Нижним Новгородом, её потомков местные крестьяне ещё несколько поколений называли «камчадалами».

«Послать въ ссылку въ Камчатку…»

Гвардеец Шубин стал первым, но не последним ссыльным на Камчатку за годы царствования императрицы Анны Иоанновны. В 1740 году на самый дальний край России сослали одного из князей Долгоруких, причастных к попытке высшей аристократии ограничить власть царицы. 22-летнему Алексею Долгорукому ссылкой на Камчатку заменили смертную казнь. Перед ссылкой ему вырвали ноздри, «урезали» язык и били кнутом. Анна Иоанновна распорядилась помиловать князя, отменив все наказания, кроме камчатской ссылки. Но указ императрицы, умышленно или нет, пришел с опозданием, когда работа палача с телом несчастного князя была уже выполнена.

Однако, в остальном князю повезло – он успел лишь доехать до Камчатки, провести там несколько месяцев, когда его догнало известие о восшествии на трон новой царицы, Елизаветы, амнистировавшей всех врагов прежней императрицы. Долгоруков вернулся в Петербург чуть раньше Шубина, был восстановлен в званиях и владениях. После Камчатки он благополучно, в богатстве и спокойствии, прожил еще 40 лет, но единственный из князей Долгоруких отказывался позировать художнику для портрета – не хотел ни видеть свои рваные ноздри, ни приукрашивать картину…

Новые арестанты стали отправляться на Камчатку при каждой смене власти. 11 февраля 1741 года Анна Леопольдовна, только что ставшая регентшей при царе-младенце Иоанне Антоновиче, собственноручно написала на одном из докладов Тайной канцелярии по делу капитана Астраханского полка Петра Калачова: «Послать въ ссылку въ Камчатку».

На отставного ветерана всех войн Петра I донёс его племянник. Калачов был недоволен, что к власти пришли дальние родичи, а не родная дочь великого императора. Эти мысли он и высказал племяннику, посетовав, что «вся наша Россия разорилась» из-за засилья при троне «иноземцев». Доносчика наградили 50 рублями, а дядю сослали на Камчатку.

Однако, всего через семь месяцев на престол в результате гвардейского переворота взошла та, которую поддерживал отставной капитан Калачов – Елизавета, дочь Петра I. Уже через 9 дней после воцарения она повелела вернуть Калачова из ссылки. Но расстояния были так велики что отставной капитан вернулся в Петербург из камчатской ссылки только через полтора года, в апреле 1743 года.

И тут вышел неожиданный казус – возвращённый с Камчатки стал всем хвастаться, что новая царица Елизавета «возведена на российский престол через ево старания». Убедив себя, что он причастен к воцарению Елизаветы, Калачов потребовал от новой царицы себе в награду «табашной и питейный сборы» по всей стране. Успокоили не в меру возгордившегося отставника лишь пригрозив вернуть его обратно на Камчатку.

Столичные ссыльные

Тем временем новая императрица, освободив прежних узников самого дальнего полуострова России, тут же стала ссылать туда своих врагов. Первыми в царствование Елизаветы Петровны на Камчатку отправились арестованные в 1742 году заговорщики – старший придворный лакей Александр Дмитриевич Турчанинов, прапорщик Преображенского полка Петр Матвеевич Ивашкин и сержант Измайловского полка Иван Кириакович Сновидов.

Гвардейскому прапорщику Ивашкину на момент заговора было всего 19 лет. Но молодость не помещала этому представителю старинного дворянского рода, чьим крестным отцом был сам Пётр I, стать во главе группы заговорщиков. Ивашкин с подельниками считали, что царица Елизавета не имеет прав на российский престол, так как была рождена вне брака. На трон они планировали возвести свергнутого Елизаветой царя-младенца Иоанна Антоновича.