Любопытно, что по данным полиции бандит Мжавия открыто конфликтовал с криминальными авторитетами из Китая – на улицах Владивостока не раз доходило до открытых перестрелок кавказского «абрека» с китайскими «хунхузами». По слухам, Мжавия не поделил с китайцами золото, нелегально добытое на приисках см. главу 80-ю) Приморья и Приамурья, а убитый предприниматель Вишняк был как-то связан с этой незаконной коммерцией.

Этнические банды и преступники с сопредельных территорий были ещё одной спецификой дальневосточного криминала. К началу XX века заметный процент населения в Приморье, Приамурье и даже Забайкалье составляли выходцы из соседних многолюдных стран – из Японии, Кореи и Китая. Согласно полицейской статистике тех лет иностранные преступники совершали в регионе четверть всех грабежей, 15 % убийств и 7 % всех краж.

Особенно заметна в регионе была китайская этническая преступность – во-первых, китайцев было просто больше, чем выходцев из «страны утренней свежести» или «страны восходящего солнца», а во-вторых, японцы и корейцы были менее склонны к правонарушениям, чем попадавшие на наш Дальний Восток китайцы. Например, по судебной статистике за 1906 год во Владивостоке были осуждены по уголовным делам 65 китайцев, 7 корейцев и 4 японца. Причиной такой разницы были не какие-то особые наклонности подданных Пекина к криминалу, а социально-экономические обстоятельства.

Китайские чернорабочие на улицах Владивостока

Дело в том, что корейцы переселялись (на российские берега Амура и Уссури целыми семьями, создавали свои сёла и вели в основном крестьянскую жизнь. Попадавшие на наш Дальний Восток японцы обычно владели каким-то востребованным ремеслом, тогда как среди многочисленных китайских мигрантов преобладали лица без семей и профессии, способные в лучшем случае трудиться за гроши чернорабочими. В условиях прозрачности и слабой охраны границ такая масса китайской бедноты была питательной средой, как для мелких правонарушений, так и для организованной преступности, издавна процветавшей в Китае.

Ещё в самом начале освоения Приморского края, полтора века назад, российские власти столкнулись с целыми отрядами «хунхузов» – вооруженных и неплохо организованных бандитов из Китая. Тогда в крае прошла серия настоящих боёв солдат и казаков с китайским криминалом, вошедшая в историю как «манзовская война». Однако и в последующие десятилетия и без того сложная криминальная обстановка в приграничье с Китаем периодически обострялась всплесками вооружённого бандитизма.

С 1909 года по особому соглашению с властями Пекина российские власти на Дальнем Востоке даже получили право расстреливать захваченных с оружием в руках китайских разбойников. Однако царской полиции до самой революции так и не удалось справиться с «хунхузами». Даже к 1916 году, после десятилетий борьбы с китайским бандитизмом, по тайге на русской стороне Амура и Уссури бесчинствовали крупные этнические шайки, грабившие поезда, предприятия и целыё сёла.

Так 26 сентября 1916 года в 11 часов ночи располагавшийся на окраине Владивостока завод купца Скидельского захватили 20 китайцев, вооруженных пистолетами и ножами. Впрочем, добыча банды оказалась скромной – всего 45 рублей из кассы. На заводе трудились так же в основном китайцы, и криминальные соотечественники их тоже ограбили – забрали одежду, оделяла и даже «пампушки», традиционные китайские пельмени, которые налепили себе чернорабочие, ночевавшие там же на заводе.

Банда не постеснявшаяся ограбить одеяла и пельмени явно состояла из весьма опустившихся и нищих преступников. Любопытно, что по сведениям полиции Приморья, эту банду вскоре уничтожила в тайге другая, более многочисленная и хорошо вооружённая группировка «хунхузов».

5 ноября того же 1916 года крупный отряд «хунхузов» атаковал село Богуславка в Приморье. Бандиты ограбили лавку китайского же предпринимателя Шень Юна. Лишь небольшая группа уссурийских казаков сумела отстреляться из винтовок на окраине села – по их сведениям бандитов было не менее двух сотен. Даже если число «хунхузов» и было преувеличено, то в любом случае речь уже шла не просто о криминальной банде, а, говоря современным языком – о «незаконном вооружённом формировании».

Китайские «десятники» русской полиции

Впрочем, большая часть китайской преступности на нашем Дальнем Востоке в начале XX века была куда более тихой и скрытной, чем громкие налёты «хунхузов». В основном правонарушения происходили внутри китайской диаспоры, оставаясь вне зоны внимания русских «городовых». Хотя с самого начала, при создании в новых поселениях Приморья и Приамурья полицейских сил в их штате предусматривались должности «толмачей», переводчиков с китайского – именно в целях контроля за многочисленными выходцами из большой соседней страны.

Например, в 1903 году в городском полицейском управлении Владивостока работало 136 человек, из них 9 занимались переводами с китайского, японского и корейского. На каждый язык приходилось по одному переводчику и по два «толмача» – в ту эпоху переводчиками именовали тех, кто мог вести записи и оформлять документы на иностранном языке, а «толмачами» называли тех, чья квалификация позволяла вести лишь устный перевод.

Однако только знатоков языка для контроля за многочисленной китайской диаспорой было недостаточно. Ведь к началу минувшего века, накануне русско-японской войны, наплыв подданных Пекина приводил к тому, что в зимние месяцы китайцы составляли треть обитателей Владивостоке, а летом – почти половину! Большинство этих «гастарбайтеров» не попадали в официальный учёт, многие переходили русско-китайскую границу нелегально и жили в Приморье без всяких документов.

В Приамурье процент выходцев из Китая был ниже, но тоже внушителен. Поэтому на исходе XIX века у дальневосточной полиции возникла мысль привлекать к правоохранительной работе среди китайцев… самих китайцев. В 1900 году одновременно во Владивостоке и Хабаровске в помощь полиции были назначены «десятники» из местной китайской диаспоры – использовали старинную практику, когда в случае нехватки полицейских их функции выполняли выборные лица, по одному от каждых десяти домов.

Жалование китайским «десятникам» платили не из русской казны, а за счёт средств, собранных с китайских купцов. Работа таких «десятников» в полиции Владивостока не была простой и лёгкой – хватало как примеров коррупции, так и честной самоотверженной службы. За 1903 год из семи китайских «десятников» двое были убиты бандитами, один арестован за уголовное преступление, а двое уволены «за низкую нравственность».

Первоначально кандидатуры китайских «десятников» выбирались китайскими коммерсантами, но с 1903 года их стал назначать Павел Шкуркин, помощник полицмейстера Владивостока. Один лучших выпускников Восточного института, первого ВУЗа Приморья и Приамурья, Шкуркин хорошо знал и китайский язык, и сам Китай с его обитателями. Ранее, на исходе XIX века, он немало повоевал с «хунхузами» на берегах Уссури, и теперь активно взялся за поддержание правопорядка во Владивостоке, прежде всего на территории криминальной Миллионки.

Активность Павла Шкуркина быстро привела к конфликту с богатейшими китайскими коммерсантами Владивостока. Уже осенью 1903 года они завалили губернские власти многочисленными жалобами – мол, Шкуркин и выбранные им китайские помощники «держат в страшном страхе всё китайское население», занимаясь поборами с легальных и нелегальных предпринимателей. Сейчас, спустя век с лишним, уже невозможно выяснить обоснованность этих жалоб – но скорее всего Шкуркина, грамотного востоковеда и храброго военного, просто оклеветали.

Высшие власти отреагировали на многочисленные жалобы китайских авторитетов просто и без затей – вообще упразднили «китайскую полицию» Владивостока. Павлу Шкуркину тоже пришлось покинуть полицейскую службу и вернуться в армию, вскоре он отличился в ходе русско-японской японской войны, успешно занимаясь агентурной разведкой.

В Хабаровске аналогичная «китайская полиция» существовала все последующие годы, но тоже не без скандалов. В 1908 году хабаровский полицмейстер Лев Тауц точно так же поссорился с местными купцами, выходцами из Китая, по поводу выбора кандидатур китайских «полицейских десятников». В отличие от истории с Павлом Шкуркиным, полицмейстер Тауц был всё же сам не чист на руку – жалобы хабаровских китайцев поддержали и местные русские жители, скандал дошел до самого премьер-министра Столыпина. Однако, коррупционера, начинавшего полицейскую карьеру еще в Порт-Артуре, не уволили, а лишь перевели на службу в Уссурийск.