Рассчитывала на другой прием у Макса. Я ждала недоумение, растерянность, обиду, приготовилась к упрекам, но только не холодное безразличие. Словно он заглянул сюда ко мне, не увидел ничего интересного или стоящего и торопится сбежать. Будто в другом месте лучше и интереснее. Ревность кольнула сердце.

— Да, очень. Меня ждут дома, — он оглянулся на дверь, точно только и мечтал о том, чтобы сбежать поскорее.

Мы стояли, вроде как обнявшись. Макс держал меня за талию, я обвила его шею. Но ничего интимного и близко не было.

— Меня тоже ждут, но я там, где мое сердце, — Я прижалась к груди, слушая ровный стук его сердца. — А мое сердце рядом с тобой. Навсегда.

Грудь до того мерно воздымавшаяся под моими ладонями замерла. Максим перестал дышать, переваривая мое признание.

— Ты хотела мне признаться? — не поверил он.

— Да, я хотела сказать, что сожалею. Всегда жалела. Я была не права, когда оттолкнула тебя и ушла. Не знаю, что на меня нашло тогда. Я себя не понимала. Запуталась в своих чувствах. Но сейчас, понимаю, что мне не хватает именно тебя, — я приблизила губы к его щеке, почти касаясь. Максим стоял, не шелохнувшись, точно изваяние. — Макс, ни ребенок, ни удобный муж не заменят чувств. Настоящих чувств, таких, какие были между нами. Любовь, как у тебя ко мне. Как теперь у меня к тебе… — и горячо добавила: - Мы должны быть вместе. Любовь важнее всего…

— Любовь важнее всего — лучше не скажешь, — согласился Макс. — Я тоже выбираю любовь. Всегда выбирал и всегда буду. Без нее все теряет смысл. Особенно отношения.

Я подняла на него взгляд, чувствуя, что слезы в глазах готовы вот-вот пролиться. Он признался. Он любит меня, я не сомневалась, что любит и любил все это время.

— Макс, — прошептала, потянувшись к его губам: — Я люблю тебя…

Губы встретили пустоту, встречного касания так и не произошло. Я открыла глаза, с удивлением глядя на него, не понимая, чего он медлит. Черт с ним с заказом и рестораном. Рядом хорошая гостиница, и нас ждет такая ночь, которой до того не было ни у меня, ни у него. Жизнь одна.

— Маша, я тоже люблю… — он сделал паузу, обжигая меня льдом зеленых глаз, — свою жену. Только ее одну во всем мире. Мне больше никто не нужен.

— Что! Ерунда какая-то, — я отстранилась, и он немедленно отпустил меня: — Ты любил меня. Снова полюбить также не возможно.

— Также невозможно, — он невесело усмехнулся. — Ту больную одержимость тобой и вспоминать не хочется, — он сделал два шага к выходу и обернулся: — Я желаю тебе… влюбиться по-настоящему… в собственного мужа.

Дверь мягко закрылась, а я, скошенной травой, рухнула на стул.

Он уходил… уходил к той… рыжей… Не отдам! Мой! Любой ценой будешь моим… ничего не пожалею, только бы вместе… Боженька, любую цену только снова с ним…

Молю! Молю!

Я рванула следом, выпутывая длинный ремешок сумки, закрутившийся на спинке стула. Из нее слышался приглушенный звонок телефона. Мелодия стояла на маму. У нее сейчас Ляля, может, с ней что-то.

— Что, мам? — раздраженно поинтересовалась я, заметив три пропущенных.

— Игнат, — выдохнула она, справляясь с волнением.