— Марусь, ты? Проходи, — крикнула из дома мама. Я вдохнула глубже, на ходу придумывая, чем объяснить свой приезд. — Одна! А где твои?

Просторная кухня — любимое мамино место. С появлением в ее жизни двух мужчин, она полюбила готовить. Брат и отец — любители покушать. Она их балует. Отец поправился — не узнать былого подтянутого красавца-блондина. Она и зятя откармливает, когда мы гостим у них. Игнат от мамы в восторге. И Ляля обожает бабушку Аню и ее вкусны пирожки и булочки.

По столу раскатились яблоки: желтоватые, краснобокие и полосатые. Источают медовый аромат. Над разрезанными на части кружится парочка ос, которым удалось каким-то чудом пробиться через защитную сетку.

Я смотрю на множество всяких кухонных приспособлений: каких-то скороварок и пароварок, комбайнов и миксеров. И завидую маме по-хорошему. Сейчас, колдуя над медным тазиком, она счастлива. Ни Мальдивы, ни Париж, куда они летали с отцом отдыхать не вызвали улыбки удовольствия, как моменты, когда мы все собираемся вместе. Одной большой счастливой семьей, которую она может накормить от души. Я разлюбила готовить. Для меня теперь проблема сварить дочке простую кашу.

— Женское счастье — был бы милый рядом, — мурлычет мама себе под нос. Она вскидывает на меня темные глаза, долго смотрит:- Маша, у вас все хорошо? Игнат и Ляля точно в порядке?

Окна раскрыты настежь, по сеткам ползают привлеченные ароматом осы. Она помешивала в тазике деревянной ложкой с длинной ручкой. Я опустилась на край кожаного кухонного диванчика. Напротив, на стене фото в рамке. В прошлый приезд отец сфотографировал всех вместе. Я вглядываюсь в себя, находя ту же безнадегу в глазах. Тогда еще не чувствовала так остро, как сейчас. На контрасте все остальные лица сияют счастьем. Даже маленькая, страшно довольная дочка восседает на руках у своего отца.

— Мам, с ними все в порядке, — отмахнулась я: — Я просто хотела побыть одна. Отец и Артем где?

— Уехали к Витиным бабке с дедом. Одна я. Думала, с внучей повидаюсь. Вот варенье ей варю. На утро тесто поставить думала, пирожков и булочек напечь. Она любит. — Она откладывает в сторону ложку и садиться: - Рассказывай, что случилось? Я же вижу, ты не в себе.

— Ничего, мам, устала что-то. Голова разболелась. Пойду прилягу, — я поднимаюсь и торопливо выхожу.

Мне сказать нечего. Я не знаю, что со мной. Сама себя не понимаю, где уж объяснить кому-то… Выпила бы, но из-за духоты станет только хуже.

В комнату, где мы с Игнатом ночуем каждый приезд, даже заглядывать не тянет. Я прохожу мимо в небольшую гостиную. Глазами обегаю привычную картину. Как давно все вокруг не менялось. Родители делали ремонт, когда мы с Максом еще были вместе. От мысли о бывшем муже, о наших горячих ночах, проведенных под этой крышей, становиться жарко.

Одернула штору и открыла окно, впуская немного свежего воздуха. Присев на диван, где мама забыла вязание и альбом с фотографиями, сворачиваюсь калачиком. Смотрела или искала что-то. На развороте фотографии ее росписи с отцом. Какие они оба счастливые и помолодевшие. Улыбаются, глядя друг на друга. Я сама невольно улыбаюсь, глядя на чужое счастье. Перелистываю страницу, и улыбка сползает с губ.

Фото нашей с Максом свадьбы. Взгляд скользит по моему растерянному, не верящему, что все происходит взаправду, лицу. Цепляется за любящий, восхищенный взгляд Макса. Фотограф схватил момент, когда Макс собирался меня целовать. Память возвращает вкус того поцелуя. Горячий и жадный, обещающий удовольствие. Я не спешу прогнать воспоминание, переживая позабытые ощущения снова. Тепло желания растекается по телу, в нем тонет, растворяется непонятная, терзающая меня тоска. Чувствую, как ноет тело, желая ласк совсем не моего мужа. Вернее мужа, но бывшего. Рассеянно провожу пальцами по своим губам, обвожу его лицо на фото.

— Я так не могу. Макс, нам нужно обязательно встретиться и поговорить, — говорю вслух, глядя на фото бывшего.

— Ты что это придумала? — растерянно оглядываюсь, и взгляд натыкается на осуждающе поджатые губы матери.

В руках у нее стакан с водой и таблетка. Оказывается, она пошла следом, чтобы предложить обезболивающее.