Тогда я не была уверена в своем даре; он проснулся всего за несколько дней до памятной поездки, и я не знала, на что способна. Но именно тот холод вынудил меня впервые осознанно обратиться к огню — просто чтобы согреться и не дать замёрзнуть подругам.

Сейчас я ощутила что-то подозрительно похожее на тот порыв. Стихия будто сама толкала меня под руку — обещала быть послушной, безопасной и ласковой, как огонек свечи в ученической лампе, дай только волю…

Только теперь в этом вкрадчивом шепоте мне чудилась какая-то фальшь. Я отпрянула, вжавшись в спинку стула, и лишь тогда поняла: тхеси.

Я слышала не огонь. Я слышала Тэрона — и переполнявшую его стихию, уже готовую сойти беспощадной лавиной.

Наверное, самым простым и логичным было бы поддаться. Забрать его гнев, переплавить в тепло и свет — всем своим существом я чувствовала, что у меня получилось бы.

Если бы не записка от Фасулаки, я бы так и поступила.

— Не думаю, что это важно, — тонким голосом сказала я и кашлянула, выравнивая тон. — Моему отчиму будет тяжело прийти к соглашению с моим отцом. Не удивлюсь, если в итоге помолвку заключат с третьим кандидатом просто ради того, чтобы избежать открытого противостояния.

— Звучит ужасно, — искренне заметила Хемайон, и Тэрон, к моему затаенному облегчению, перевел взгляд на нее.

Я нарочито небрежно пожала плечами.

— Только звучит. У меня есть шанс повлиять на решение, но только в том случае, если я сосредоточусь на учебе и работе с Фасулаки.

— Но ты же не пропустишь праздник? — встревоженно уточнила Хемайон. — Тебя там многие ждут, да и ты сама говорила о нужных связях…

— Не пропущу, — пообещала я, старательно не глядя в сторону Тэрона. — Но сейчас мне и в самом деле нужно заняться письмами.

Хемайон кивнула и уселась на кровать, чтобы переобуться.

Тэрон молчал, и в этой тишине мне мерещилось что-то предгрозовое.