— Ну и как ты, девка, докатилась до такой жизни? — пробурчала женщина, а я просто пожала плечами, — будешь вести себя тихо — продолжишь жить тут. Эх, молодежь, — добавила хозяйка, поднимаясь со стула.

Раздав несколько абсолютно бесполезных советов, убедившись, что прямо сейчас я не собираюсь устраивать пляски с зомби, она, наконец, успокоилась и, скрипнув дверью, ушла.

А я огляделась еще раз. Защелка на двери никуда не годится — надо срочно исправлять. Прикоснувшись пальцами к косяку, еще раз дернула резерв.

— Запрись, — и поток, отделившись от пальцев, заполнил щель между дверью и стеной.

Держать долго такую защиту смысла нет, это неразумное использование жизни. Все, что можно сделать без воздействия — нужно делать без воздействия. Золотое правило некроманта. Иначе оглянуться не успеешь, как в двадцать пять лет останешься беззубой старухой на пороге перехода к Безмолвной. Поэтому всех нас учили работать сначала руками, а только потом — жизнью. Но в таком жилище придется немного вложиться.

Конечно у меня был выбор. Первый вариант — вернуться в Дом Рабоса. Именно там Правящие выделили две комнаты для приехавших в Эпис некромантов. Это был и сиротский дом, куда отправляли всех брошенных или рожденных со смешанной кровью детей на воспитание, и военная школа для тех, кого готовили к служению Всевышнему и Правящим. Достаточно популярным считалось так же отправлять детей из богатых семей Осирис и Ра для воспитания. Действительно, куда еще Правящие могли предложить вселиться еще не друзьям Эписа? Проведя в Доме всю свою жизнь я поклялась никогда не возвращаться. Не собиралась нарушать обещание и теперь.

Если первый вариант пугал меня на уровне физической боли, то второй грозился задушить собственными эмоциями. Упав на железную кровать, я потянула ниточку, которую питала все годы отсутствия, и закрыла глаза. Покажи мне. И тут же в нос ударил аромат сладких жареных пончиков. Чьи-то голоса. Нет, подожди, куда ты так бежишь? Содрал коленку? А что это? Собачий лай? Да, ты же хотел щенка. Я улыбнулась. Как же он заразительно и звонко смеялся. Легонько дернула связь, расширяя поток.

— Я здесь, малыш, — где-то там ребенок остановился.

— У меня щенок. Я назвал его Чик! — тут же похвастался и параллельный поток животной жизни вторгся в сознание. Судя по всему, поднял собаку на руки. Вот в кого такой?

— Умничка, милый. Только не кричи так. Ты же помнишь, что мы разговариваем в твоей умной голове? И это наш секрет, — перед глазами замелькали пятна.

Слишком устала сегодня для долгой связи. Но еще чуть-чуть.

— Мааам, — внутри все задрожало, — уже скоро, правда?

Глаза защипало. Нельзя, связь двухсторонняя. Хотя и нулевой, но он может почувствовать.

— Конечно, милый. Очень скоро, — связь истощилась, а на новый поток сейчас не было сил, — c Днем Рождения, сынок. Я люблю тебя, Масик.

— И я тебя люблю, мам.

Связь оборвалась, оставляя меня обессиленную одну в этой чертовой дыре. Из глаз катились слезы, но уже было все равно. Пять бесконечных лет. Моя жизнь. Как же хочу увидеть тебя. Маленький кулечек.

В ту позднюю ночь я прижимала тебя к груди и не могла заставить отпустить. А ты спал как никогда спокойно и крепко. Тогда я, кажется, плакала в последний раз. Крошечный, только что отметивший свое первое день рождение, сжимал пальчиками воротник моей кофты и мирно посапывал, прижав кулачок к лицу. Положив тогда ребенка в кроватку, я оставила не его, а саму себя. Каждый мой шаг становился болью, пока я не достигла границ Эписа. Это было необходимо. Чтобы защитить тебя, чтобы остаться собой. Необходимо. Но смогла бы я снова поступить так же? Оставить ребенка и исчезнуть, пропасть с лица земли, ни сказав и слова? Еще очень долго я просыпалась по ночам прислушиваясь, а не раздается ли детский плач? Утром, по инерции, варила кашу. Фантомные боли. Я помню, как напевала потоками колыбельные, когда сын еще не мог формулировать мысли. Когда готовилась к переходу, перед заданиями, — каждый раз связывалась, как в последний. И всегда боялась только одного — больше никогда не увидеть. Я вытерла влагу со своего лица, но соленые ручейки продолжали бежать по щекам.

— Очень скоро, малыш, — произнесла я в пустоту, — мама рядом.

Воспоминания о младенчестве сына захлестнули меня с головой. Начало дня выдалось слишком тяжелым. С трудом приоткрыв глаза, я кинула взгляд на часы. Есть еще немного времени. Какая-то мысль промелькнула в голове, но тут же исчезла в погрузившимся в сон сознании.