– Насчет одержимых, – серьезно продолжил он, – я уверен, что это начало войны. А если это и впрямь так, Маркус, то междоусобицы в Аду – это наименьшая моя проблема.

– Да, ты прав, в любую минуты могут вмешаться Ангелы.

– Тебе не мешало бы побывать дома и узнать, чью сторону они примут. – Бел глубоко затянулся.

Я покосился на него и нахмурился. Не был там тысячу, а может, и больше лет и не горел желанием туда вернуться.

– Там ничего и никогда не меняется, Бел. Они будут придерживаться нейтралитета.

– Там поменяется все, когда пробудится Сила Потомка. И это они знают.

– Знают, но все равно ничего не делают. – Я задумчиво смотрел в окно, и голова взрывалась от многочисленных мыслей.

– Вот этого я, проклятье, совершенно не понимаю! Вы должны уравновешивать Миры. – Бел поднялся, раздраженно отшвырнув сигареты в камин. – Что они там, черт возьми, делают? Просиживают свои особенные задницы? Или спят, смотрят кабельное, что, черт возьми?!

Лицо Дьявола от гнева зазолотилось, глаза засветились ярче солнца. Бел всегда был вспыльчив, но легко отходил от своего раздражения. В этом состоянии он напоминал мне насекомое в янтаре, и я никогда не мог сдержать улыбку. Правда, была еще другая вариация гнева Владыки Преисподней. Тот вариант не подразумевал драгоценного свечения, в том состоянии его глаза по-прежнему оставались янтарными, а вот кожа темнела, покрываясь черными прожилками, аура вокруг становилась черной, словно мгла, окутывая все тело. Вот тогда надо убираться куда подальше, ибо Дьявол разгневан и от тебя не останется даже воспоминания. Но сейчас Бел светился, как небесный светлячок, и я улыбнулся, глядя на него.

– О нет-нет, Маркус! Ты опять смеешься надо мной! Не смей, не смей этого делать! – завопил Бел, и это стало последней каплей – я заржал.

Дьявол тут же погас, поникнув плечами. Он обиженно смотрел на меня. Ну знаете, таким взглядом смотрит возлюбленная супруга на своего мужа, который не заметил ее новой стрижки. А я не мог остановиться, давненько не смеялся, а тут Адский светлячок злился возле моего камина.

– Ты мерзкий, гадкий тип, Маркус! Ты знаешь об этом?!

В эту минуту в комнату вошла Маша и замерла с подносом в руках на пороге. Она удивленно уставилась на меня. Бел же при виде девушки тут же взял себя в руки и принял вид гордого, вселяющего страх Короля Ада. Я не мог вынести взгляд карих глаз и отвернулся к окну. Черт меня возьми, при ее появлении тело вновь стало напряженным. Мне кажется, что оно отказывалось в этот момент сотрудничать с разумом, потому как я-то четко понимал: причин для такой реакции у меня нет. Когда я отвернулся, Маша ожила.

– Я принесла кофе, – произнесла она сладким голоском и, судя по легким шагам, прошла к столику.

Проклятье, я забыл, что разул ее перед сном. Ее обувь была грязной, как и моя, после того как ее вырвало после телепортации. Я отнес ее, чтобы почистить, и совсем позабыл вернуть. Что ж, по–видимому, я и впрямь гадкий тип. Повернулся, когда Бел принимал из рук девушки поднос, и – о черт! – он недвусмысленно подмигнул ей, улыбаясь одной из своих улыбочек, от которых, насколько я знаю, дамы сразу превращаются в лужу у его ног. Но не Маша. Она покраснела, но скромно опустила глаза. Чтобы избежать соприкосновения с рукой Бела, резко отпрянула назад и, споткнувшись об угол журнального столика, полетела на пол. Прекрасные глаза широко распахнулись от неожиданности. Я тут же дернулся к ней. Но Белиал в доли секунды, держа поднос в одной руке, второй подхватил Машу за талию и крепко прижал к себе. Девушка смутилась еще больше. Ее ладони прижались к крепкой груди Дьявола, и она во все глаза уставилась на своего спасителя.

– Неловкая ситуация, сладкая? – Бел не мог промолчать.

Маша промолчала, залившись краской до самой макушки.

– Ну, как ни крути, я спас твою сладкую попку от неопрятного падения, и мне кажется, заслуживаю поцелуя. – Глаза девушки чуть не вылезли на лоб. – В щечку, дорогая, пока что в щечку.– Бел провокационно улыбнулся.

Мне показалось, что девушка разозлилась. Она дернулась, пытаясь вырваться из объятий Белиала, но его хватка только усилилась.

– Ну давай же, прекрасное создание, я не кусаюсь. И один невинный поцелуй в щечку не запятнает твою честь. – Он подставил гладко выбритую щеку.