С утра, сожрав минимум десятую часть продуктов на две недели (Статья как обычно, а мне из–за духов в голове аппетиту прибыло), отправились мы в местный лазарет. Индекс удовлетворилась мороженкой и ни во что не влипла, предоставив мне возможность любоваться Академ–сити.

Впрочем, мои наблюдения прервала тройка местных гопников — подростки, крашеные волосы и штаны, предназначенные удерживать богатый внутренний мир штановладельцев, гопники как есть. Ну и сломал я им шаблон, обойдя стороной и не обращая внимание на «че–почем». Ребята шаблоном потрещали, попытались пару раз догнать и завести свою песнь о «скакомрайоне», но я, придерживая Статью, продолжил свой путь, просто их обходя. Шаблон треснул окончательно и злобны–молодцы удалились на поиски «правильной жертвы». Индекс же, по–моему, их даже не заметила — грызла мороженку и любовалась облаками.

Побродив по госпиталю и поприставав как к персоналу, так и к пациентам, наконец, обрели искомого Жабыча.

— О, юноша, давненько вас не было, и вы, юная леди, здравствуйте, — бессердечно издевался над тяжкой Томиной судьбой Жабыч, — Что с вами опять случилось, вы даже на ногах? — не переставал блистать «остроумием» он.

— Доброе утро, доктор, — не поддавался я на гнусное глумление, — в силу вашей неоспоримой божественности рискну попросить вашей бесценной помощи.

Жабычу похвала и напоминание прозвища (вот черт знает, вряд ли имя такое — Божественный Хирург) пришлись по сердцу, приосанился он и надул защечные мешки щеки.

— Что ж, вы явно понимаете как ценность моих талантов, так и к кому обратиться. Излагайте, я постараюсь, нет — непременно помогу вам.

Ну и выдал я эскулапу наши беды и хотелки. Что, мол, после последнего божественного исцеления, выпирает моя эсперячья сила немерено (процитировал пособие для выявления эсперизма у личинок человека, приправивив восхвалениями Жабичевской крутости). А что и как делать, вроде, и не знаю, не давали нулевке ничего, кроме пары таблеток.

И про Индекс упомянул, что, мол, падала (аж на балкон, с черт знает какой высоты), что неспокойно сердце мое, не повредилась ли умом появилось ли травм и гематом каких.

Ну а реакция доктора была интересной, слова мои он слушал с напряженным вниманием, которого не скрывал (впрочем, на восхваления слегка лыбился, тщеслав). На песнь о Статье покивал и призвал каких–то помощниц, уведших девчонку на какой–то рентген. А потом вцепился в меня как клещ, причем, в прямом смысле, откачал грамм двести крови, я после вчерашнего чуть не сомлел. Ну и потыкал мной в кучу медицинского оборудования.

И тыкал гад долго, уж и Индекс с конвоирами приперлась и отправилась со всеми наличными бедного меня в больничный буфет, а обследование продолжалось. Вот что–то в памяти вертится, насчет знания Жабыча о разрушителе иллюзий, а вспомнить не могу. Впрочем, непринципиально, вопрос тут сдаст Кроули или нет, остальное — пусть себе знает, сам–то он мне не враг. Наверное.

В общем, закончив медицинское надругательство над бедным мной, выдал мне двухнедельный курс пилюль и выуженную из закромов книжку–методичку. Лицо имел при этом изрядно задумчивое и в сомнениях. Ну и посмотрел на результат обследования Статьи. И просветил меня.

И в целом, хоть я был прав, результаты просвещения мне не понравились. Поведал мне доктор, что картина такова, что не раз Индекс падала, а раз двадцать, причем без характерных следов гематом. «Как вырезано», — образно сравнил он. Что сейчас, вроде, все не так уж плохо «боксеры лет в тридцать и хуже бывают», чем меня не слишком порадовал. Ну и посоветовал за девочкой следить, голову беречь, пилюли, мне тут же выданные, регулярно скармливать.

Запомнил, поканючил снимок. Жабыч желал зажать, но на «интересуюсь и немного понимаю в медицине» задумался, протянул «ну да, вы юноша можете разбираться, опыта хватает», чем возмутил нечуткостью, впрочем, снимок отдал, и я его почти простил.

Откланялся, взял на буксир Статью и двинулся домой, разглядывая снимок. И, будем честны, доктор несколько приукрасил реальность. Проблемы у Индекс были, и гораздо серьезнее моих. Не «пошкрябанная», а погрызенная кора мозга. Блин, реально убить хочется этих друзей–дебилов, Каори и Стэйла. Да и, вроде, в Нессесариусе некие «старейшины» эту бодягу затеяли, реально, за такое отомщу, причем даже не при случае, а целенаправленно.

Впрочем, мстюнство дело хорошее, но надо девчонке помочь. Ритуал–то я создам, витальных духов призову, в принципе, если поднапрячься (и отожраться, а то помру от кровопусканий), смогу и среднего. Вот только два «но». Как мелкую загнать в написанную кровью звезду. И как отреагирует «страж знаний», если он, конечно, не сгинул от лапопожатия.

Хотя ладно, Индекс обычным снотворным усыплю, круг накарябаю из расчета «под голову» даже проще выйдет. А страж — ну появится, щелбан лапой отвешу и буду дальше думать.

Так что по прибытии, затеял суету по воплощению плана. Кровь хрен с ней, прикупил в аптеке физраствора и кроветворного, не помру. Ну и осуществил коварно–целительный план. Страж не появлялся, то ли помер, то ли на духов не реагировал. Башка у Статьи с год в порядок приходить будет, но, в целом, неплохо, да и духи в ней останутся, она все же не я, для виталов скорее райское местечко.

В общем, уложил библиотеку в койку, сгрыз что–то и думал уже отрубиться, как в дверь позвонили. Обогащая окружающий мир обсцентной лексикой из трех миров и восьми стран, поперся открывать.

За дверью оказались уже мои друзья–дебилы, чтоб их. Мотохару Цутимикадо, гнусный шпиен церковников, да, вроде, и не только их, и Пирс Аогами, вроде, просто дебил, но гнусный в силу неуместного явления. Два этих несомненно гнусных типа пробормотали какую–то ересь о «домашке» и впихнули в меня пачку листков.