Закончила школу с золотой медалью, упорно впихивая в необходимые рамки все, что из души и груди наружу рвалось. Боком вылазило. Боками…
Мать, когда заметила, стала ограничивать в сладком и булках, садила на диеты. Вычитывала. А Ксюша ночами ела шоколадные конфеты, купленные тайком на сэкономленные деньги. Прятала в наволочку обертки, которые потом «контрабандой» выносила на мусорку. Не могла себя тут в руки взять. В сладком и вкусном (хотя бы) ограничений не принимала. Булочки, плюшки, кукурузные палочки… Отрада и радость!
Хоть все же пыталась сама время от времени завязать с этим — не нравилось отражение в зеркале. Не такая, какой внутри себя ощущала. На диеты разные садилась — не хотелось быть самой «жирной» в классе. Только все равно каждый раз срывалась.
Не влюблялась. Не думала даже! В кого, если даже сами пацаны в ней предводителя признавали?
Да и мама этого никак не одобрила бы. Ксюша должна выучиться, уверенно встать на ноги, обеспечив свое будущее и ее спокойную старость. Да и не то чтобы мальчишки на нее особо внимание обращали после того случая. Разве чтоб списать или по душам поговорить. Но уж точно не как на объект интереса.
Шоколад… ее утешение и все еще одна причина того неформата.
После школы поступила на экономический, потому что перспективно же! А «юридический они просто не потянут». Хотя Ксюша не хотела быть ни экономистом, ни юристом: она застывала перед картинами, выставленными уличными художниками на старой брусчатой улице. Тайком, не обращая внимания ни на снег, ни на дождь, сбегала после пар на выставки, искусно утверждая, что занималась в библиотеке для факультатива. И завороженно просматривала в интернете «туры по мировым галереям».
Рисовать Ксюша не умела. Она искренне восторгалась теми, кто «повелевает» кистями и красками. Однако прятала и таила это свое восхищение.
А еще любила бегать… просто бежать, не думая ни о чем, чтоб наушники в ушах и музыка в голове, как в фильмах показывают… Да только когда? И тяжеловато теперь, учитывая тот вес, который шоколад «накопил». Давно позабыла про бег.
К тому же, в университете она тоже продолжала ощущать тот самый свой неформат. Хотя уже на первом курсе вроде как постройнела: график и суматоха сказывались. Да и есть было не особо когда.
Но все же… Вроде и на месте своем, и преподаватели здесь так же рвение ценили, как и в школе. Иногда, просто за то, что у нее все лекции записаны или за то, что Ксюша на консультации приходила, повышали бал. Даже старостой сделали после первого курса. И с однокурсниками накоротке вроде бы, но вот сама себя уместно не ощущала!
Другие девчонки вовсю крутят романы с парнями, целуются в коридорах корпусов, прогуливают пары по общежитиям, а ей все как-то не удается вписаться в это «безудержное веселье». Хотя и на праздники общие приглашали. Ксюша ходила даже. Однажды чуть на «групповушку» не попала. Вовремя поняв, что объятия и ласки собравшихся становятся уж очень раскрепощенными, под видом естественных потребностей исчезла из этого разврата. Нет, не против была познать радости секса, но не в таком же формате!
А ее все вечно спрашивали:
— Да что с тобой не так?!
И мать, которой вдруг приспичило бабушкой стать. Значит, Ксюша срочно-срочно должна замуж выйти. Удачно. При этом про учебу не забывать… Но дочь все никак не приводила жениха домой.
И подруги в университете этим самым вопросом задавались, когда Ксюша раз за разом на свиданиях новых друзей заводила, а не «парней». Да и сами парни все время о том же самое спрашивали:
— Да что с тобой такое?!
А она ответа не знала. И разобраться не могла. Ну и поверила в итоге, что не то с ней что-то. Раз со всех сторон говорят — оно же виднее? Очевидно, тот самый неформат из нее лез, просачиваясь в смехе и идеях, в каких-то безумных решениях и поступках, которые не были понятны окружающим и близким.
Другие девчонки какие-то грациозные и мягкие, изящные и тонкие. А Ксюша то расхохочется не к месту, то уронит что-то вечно, то заденет кого-то, пробираясь по проходу к своему месту. Ее учебники и сумки, шапки и пальто падали и ронялись с удручающей регулярностью, закрепив за ней репутацию «стихийного бедствия» и еще больше упрочив положение «не такой».
А она устала выделяться. Хотела стать как все, перестать ловить эти взгляды, отвечать на дурацкий вопрос, что же не так с ней?!