Пассажиров в просторном салоне трамвая по поздней вечерней поре было немного. Он никак не мог привыкнуть к московским землянам. Грустные они какие-то, в глазах вечная безнадега. Как-то поинтересовался у появившегося приятеля: почему так?

Получил ответ, по которому самому додумывать пришлось. «Эти-то? – уточнил тогда приятель, мотнув головой в сторону озабоченных людей с испуганно-тревожными глазами. – Эт, брат, целое поколение людей пожилого возраста, привыкших к размеренной, налаженной жизни в Советском Союзе, к стабильному существованию, пусть даже и без особого достатка. Что ж ты хотел? Теперь времена изменились, а они остались прежними, привыкли к своему укладу. Их не изменить. Вот вымрут последние, тогда…»

Леонид спросил: «Что тогда? Все улыбаться будут?» – «Эт вряд ли! Наши кормчие еще что-нибудь придумают, чтоб чернь не расслаблялась…»

Раскачивающийся на рельсах трамвай наконец дотянул до остановки. Народ зашевелился, но вставать с кресел и направляться к выходу не торопился. Станция метро только на следующей остановке, а вот Леониду как раз здесь сходить.

Открылась дверь. Надо выходить из этого янтарного пространства засраного трамвая, а там ночь. Леониду еще квартал пройти придется.

Перед тем как ступить в эту черную воду ночи, он делает вдох, как ныряльщики перед прыжком с трамплина: «Ох-оп…»

Вышел. По темноте египетской добрался до искомой точки. И ведь не скажешь, что он в столице государства: освещения – ноль. Только по контурам можно определить, что там впереди маячит. Зрение понемногу пообвыклось. Можно было бы еще раньше заговор ночного глаза употребить и не заморачиваться, но Леонида тогда и вычислить легче, да и не стоило энергетику, считай, зазря растрачивать.

Старые бараки, по столичной людской классификации, для лимиты. Слово-то какое, постороннему не сразу ясное. Даже в такое упадочное время предназначенные под снос, они укрылись за стеной высокого кустарника, под сенью деревьев, переросших крыши второго этажа. Темень несусветная! Кому нужно освещение у заброшек? Зато и плюс имеется, в частности для него. Никто в здравом уме в такое место без особой нужды не сунется, да и свалок мусора не видно.

Подсвечивая себе узконаправленным лучиком коммуникатора, он по скрипучей лестнице поднялся на второй этаж. Широкий коридор. Комнаты устроены по коридорной системе. Пробрался в самый торец здания, вошел в помещение, осмотрелся. Принял решение: «Вот здесь я ночь и проведу».

Леонид даже не предполагал, что, уничтожив нежить, тем самым вызвал особое недовольство и даже гнев хозяина гнезда. Дон Винченцо, появившись на месте недавних событий, осмотрел все, но понять, почему погибли трое бойцов клана Ассамитов, так и не смог. Заговоренная соль, исчерпав свою силу, испарилась без следа. Что можно подумать? Тот, кого они посчитали легкой добычей, не так прост. Кто-то сильный затеял с высшим вампиром свою игру. Кто он?

Дон Винченцо «пережил» многих высших вампиров клана, а внешне выглядел все таким же юношей, как и при инициации две тысячи лет назад. Потомки Каина всегда разобщены, даже внутри кланов идут смертельные интриги. У его соплеменников есть чудное свойство сохранять все свои прижизненные внешние черты. Ко всему прочему они могут приобретать привлекательность и, что уж там греха таить, очарование! Их кожа белая и так маняще и таинственно сияет, что некоторые впечатлительные самки человеческой расы диву даются! Глаза в темноте сияют неподдельным васильковым блеском, губы – алые, а движения – плавные и грациозные… Мужчины – настоящие мачо! Женщины…

Он отдал приказ оставшейся при нем пятерке:

– Искать! Когда найдете, сами к нему не суйтесь. Зов пошлете…

Рассвет давно наступил, и в солнечных лучах, проникавших через оконные рамы без остекления, комната, в которой он находился, выглядела более-менее приемлемо. Большая, просторная, с минимумом брошенной кем-то старой мебели.

Еще до того как он увидел вампира, он почувствовал его присутствие. Нет, не в комнате, а где-то неподалеку от дома. «Отыскали, значит?»

Времени терять не стал, пустил в ход основную заготовку сибирского деда. Снова соль, но теперь уже совершенно обычная, из другого кармашка. Набрал в горсть и аккуратно, встав в центре помещения, стал отсыпать по полу соляной круг, в котором ему предстоит скрываться. Губы задвигались, а голос монотонно, как мантру, проговаривал заученный текст:

– Стану поутру, пойду к синему морю, на синем море бел-горюч камень Алатырь, на камне Алатыре богиня Джива сидит, в белых ручках держит белого лебедя, ощипывает у лебедя крыло. Как отскочило, отпрыгнуло белое крыло, так отскочил, отпрыгнул, отпрянул от обережного круга взгляд всякой нежити. С ветру взгляд сей пришел – на ветер пойди, с воды пришел – на воду пойди, с лесу пришел – на лес пойди. От века и до века.

Дед сказал, чтоб не зацикливался на произносимом тексте, а тупо верил в действенность слов, и тогда все получится. А как не верить, если не далее как вчера сам был свидетелем действия заговоренной соли? Та сработала, значит, и эта поможет, лишь бы под воздействием наговора не испарилась раньше времени.

Чуткое ухо уловило движение по коридору. Нет, не шаги, а скорей поток энергетики, отличной от человека или животного. На энергетику пресмыкающегося гада похоже, только гораздо мощнее.

«Ну-ну! Появляйся уже скорей».