– Ну сходи-сходи, – ухмыльнулся мичман, – ноги разомнёшь заодно. Да, уходить когда будешь из этой общаги, дверь на ключ запирай, на вот этот, – и он сунул мне большой и ржавый ключ. – У нас хотя и нет преступности, но бережёного бог бережёт.

И на этом он повернулся идти в свою родную 203 комнату, а я потопал к аэробудке с сачком, трепыхающимся от свежего ветра.

День рожденья

Как вы наверно все уже догадались, следующий вертолёт не прилетел к нам не только в этот вот день, но и всю следующую неделю тоже. Связаться с Питером или Приморском отсюда никак нельзя было – связь, как строго сказал мне зампотех, у нас только в экстренных случаях предоставляется, а в этом твоём случае я никакой экстренности не усматриваю, когда технику им выделят, тогда они и приедут, не страшно. Так что всю неделю я тупо бил баклуши, ну зашёл пару раз в научный корпус, ну показали мне там будущее место работы, но даже распаковывать ящики я не стал, потому что там, как оказалось, не было стойки с центральным процессором, а без него, как нетрудно догадаться, ни один компьютер не заведётся.

Ходил кругами и осматривал базу и её окрестности – чтобы базу осмотреть, мне и полдня хватило, всё было ровно так, как описал Лёлик перед отлётом. А народу здесь обитало тридцать три души, если не считать меня и говорящего ворона, почти как в сказке Пушкина – три офицера, кроме уже упомянутого помпотеха это были командир, кавторанг Антипов, высокий и неразговорчивый мужчина средних лет, и замполит Петюнин, рыжий и с намечающимся брюхом, он мне сразу не понравился тем, что с полуслова начал выуживать у меня спирт для поправки здоровья. Отлил ему поллитра и на этом сказал, что всё, остальное у тех ребят в Халактырке осталось. А он, по всей видимости, затаил на меня из-за этого недоброе. Ещё здесь имелись два мичмана, кроме интендантского был ещё один, Толик, очень весёлый, а также 26 матросиков. Плюс жёны командира и помпотеха, проживавшие в офицерском корпусе, но их я даже ни раз не видел, не выходили они на улицу почему-то.

Ходил я и за пределы расположения части, невзирая на строгое предупреждение – ведь если сиднем сидеть круглые сутки в расположении без определённых занятий, это ж свихнуться можно. Не встретил, кстати, я во время своих хождений ни медведей, ни рысей, ни страшных росомах, но медвежий (кажется) помёт пару раз видел. Значит, что тут было вдоль да по берегу океана, перечисляю слева направо… сразу за вертолётной площадкой тек ручей, одноимённый с бухтой, мелкий, вброд перейти можно в любом месте, но быстрый и с рыбой, длинными и шустрыми такими гольцами, как мне сообщили старожилы. Их тут никто не ловил, хватало и того, что в море есть. За ручьём подъём вверх на невысокую сопку, а если через перевал перевалить, там была безымянная бухта, совсем малоинтересная… ну это, если не считать зарослей ежевики и россыпей земляники.

Вверх по ручью я поднялся разок, ничего интересного там не обнаружил, и подъём был непростой, постоянно с камня на камень прыгать приходилось, а вот если пойти направо, там интересного встретилось хоть отбавляй.

Прямо за научным корпусом начиналась проторенная БМП-шками дорога… ну как проторенная, видно было, что тут они в принципе ездят, но не очень часто, колеи заросли травой. Дорога уходила в лесок из каменных берёз и ещё какой-то растительности, а если пройти чуть далее, на высоком скалистом берегу океана справа имел место дот. Ну да, долговременная огневая точка. Без оружия конечно, всё давно сняли, вход закрыт не был, пожалуйста всем желающим – заходи и наслаждайся атмосферой (лично я представил себе японского самурая, прикованного к пулемёту). В доте были две амбразуры, одна открывала живописный вид на собственно Ольховую бухту, в том числе видны были и все три нынешних корпуса базы, а в другую амбразуру можно было обозреть соседнюю бухточку ноунейм.

Я потом поинтересовался у мичмана Сёмы, когда мы совместно принимали пищу в столовке, что это за хрень такая, а он ответил:

– Ну это когда к войне с япошками готовились, в 45-м вроде, решили укрепить южные подходы к Питеру. Вот и построили.

Бред, на мой непросвещённый взгляд, сивой кобылы это был – ну какому японцу понадобилось бы штурмовать богом забытые скалы в 150 километрах от камчатской столицы… но спорить я, конечно, не стал, постройка-то налицо. А вот если пройти мимо этого сооружения и спуститься вниз по крутому откосу (я с трудом представил себе, как здесь БМП поднимается, уклон же почти 45 градусов… но наверно как-то поднимался, колея-то вот она, имеется), то там начиналась уже эта самая упомянутая бухта ноунейм. Втрое больше Ольховой, с широкой береговой зоной. Я спросил всё того же мичмана, почему базу здесь построили, а не вот там, правее, на что получил ответ – «Ты дурак что ли? Там ничего нельзя строить». Дальнейшие расспросы, глядя в ясные мичманские очи, я решил отставить, потом как-нибудь прояснится этот вопрос.

А если прогуляться вдоль береговой линии, по дороге осматривая дары, выброшенные океаном на берег, то в самом конце, через километр с лишним, скалы опять подходили вплотную к воде… не, в отлив (это вторая половина дня, а ночью соответственно прилив, когда луна на небе светит) там по камешкам можно было пропрыгать и дальше, что я один раз сделал, но ничего интересного там не обнаружил. А что там океан выбрасывал на берег, спросите вы, и я вам отвечу, что в абсолютном большинстве это были водоросли-ламинарии, остро пахнущие йодом, и деревяшки (ветки-доски-брёвна), отполированные водой до белоснежного состояния. Но встречались и весьма неожиданные вещи.

И ещё перед тем, как спуститься вниз, бмп-шная колея раздваивалась, одна из них вела поверху – прошёлся и там, опасаясь медведей с росомахами, но прошёлся. Там были какие-то развалины, судя по кирпичу, дореволюционные. И про это тоже спрашивал у мичмана, но тот был не в курсах, это что-то, сказал, ещё до нас построили. А потом развалили.

И где-то в середине этой недели у меня случился день рожденья… я ещё подумал, что в таком оригинальном виде я его никогда не встречал, да и не встречу вплоть до 2017 года, в компании медведей, росомах, хитрых мичманов и склонных к алкоголизму замполитов. Плюнул и не стал никому говорить, а вместо этого забрался в самую отдалённую точку, куда можно было допрыгать по побережью, и там просидел у костра полдня, поджаривая кусочки горбуши на прутиках.

Да вот ещё что не сказал, про рыбу. Вся жизнь этой Ольховой базы в летний период крутилась вокруг лосося, ну сами посудите, быть у воды, да не напиться. В конце июля, начале августа, красная рыба начинала активно идти на нерест, в те реки, где они вылупились, генетическая память у них так заложена. Реки на Камчатке не особенно широкие и полноводные, за исключением может быть одноимённой реки и Пенжины, шириной в устье от пары до десятка метров, и вот в это узкое горлышка в июле месяце начинают набиваться тучи горбуш, кижучей, чавыч и нерок. Их можно просто сачком черпать из реки, на местном жаргоне этот период называется «горбыль попёр». Медведям и росомахам это нерестовый ход тоже очень нравится, они частенько, говорят, сидят на берегу и запасаются провизией на месяц вперед. Инстинкт толкает рыбу, причём и мужского, и женского пола, вверх по течению, и достигнув отмеченного в их памяти месте, если уцелели конечно, она мечет икру с молоками, после чего умирает тут же рядом…

Так вот, к сожалению наш Ольховый ручей к нерестовым не относился, слишком мал он и маловоден, так что горбыль сюда не пёр. Ловили рыбу сетями в заливе… не, конечно и на удочку можно было попробовать с камней по бокам бухты, но клевало так себе, я по крайней мере вытащил только одного морского окуня, плюнул на него и назад выбросил. Сейчас на календаре было начало июля, для нереста рановато, поэтому сети с резиновых лодок ставил один жадный замполит, попадались ему какие-то крохи, но угостить свежевыловленным он меня один раз угостил, в благодарность за спирт.

Ещё у местных товарищей была такая забава, как ловля крабов. Все, наверно, слышали про знаменитых камчатских крабов, консервы из них называются даже «Chatka», сокращение от названия полуострова. Они, сука, огромные, эти крабы, чуть ли не до метра доходят, если от клешней до хвоста мерить. И страшные, как атомная война. Клешнями они, кстати, могут запросто перекусить не очень толстую проволоку, так что надо беречься при ловле. Как их ловят? Да так же, как и раков – берут такую сеточку, в быту называемую краболовкой, кидают туда разные отходы с кухни, лучше, если они полежали и провоняли, и забрасывают утречком ранним сеточку с камней подальше. Вечером вынимают, обычно две-три штуки туда набивается.

Ну вот каким-то образом я и протянул эту неделю до прибытия своих (и не только своих) товарищей… да, в клубе кино один раз демонстрировали, здесь ведь и клуб свой был, всё, как полагается. Я тоже сходил, но выкатили там унылое «Покаяние», кое я и в свой первый срок на этой земле одолеть не смог, как уж там… «зачем нужна дорога, которая не ведёт к храму?». Блин, для сотни других нужд она понадобиться может – чтобы харч подвезти например, или ребёнка в школу отправить, или врачу на скорой помощи подъехать, или на работу/учёбу наконец уехать. Но ничего этого Тенгизу Абуладзе и его подельникам в голову почему-то не пришло. Плюнул и сбежал я из клуба после начальных титров, короче говоря.

А ровно через неделю, в четверг, значит, ко мне в общагу с утра раннего заявился пузатый замполит и сообщил, что судно с остальными участниками экспедиции вышло из Питера, точнее из Приморска, и ожидается прибытием в бухту Ольховую во второй половине дня. Как погода будет – может и заночуют по дороге, добавил зачем-то он перед тем, как скрыться с глаз долой.

Десантирование