– Стой! – одними губами, почти беззвучно прошептал он. Ткнул вперёд пальцем: – смотри!

Я уставился в указанном направлении, до боли напрягая глаза. Всё тот же пейзаж: лес, берег, река. Но Мишкин палец упорно указывал на заросли колючего ежевичника. Через несколько секунд мне пришлось сдаться:

– Ничего не вижу, – признался я, на всякий случай так же тихо.

– Ниже смотри. У самой земли.

И действительно – внизу, в просветах сочной тёмной зелени проглянули клоки тёмной шерсти. Листья ежевичника чуть заметно ритмично шевелились, выдавая дыхание крупного зверя, величиной с большую собаку. Приглядевшись, я различил ушки топориком, серую, с опалиной морду и оскал белых зубов.

– Это собака! Значит, люди рядом. Мишка, мы почти вышли! – чуть не закричал я от радостного возбуждения. Последнее слово вышло исковерканным, так как малец ладонью зажал мне рот.

– Ту что, совсем дурак? – яростно прошипел он мне в ухо. – Какая собака?! Это же волк!

– Волк? – я тут же понизил громкость на стопятьсот децибел и отступил назад.

– Нет – королевская ливретка! – Мишка отступил вслед за мной. – Отходим по-чуть.

Мы, крадучись, начали постепенно отодвигаться от опасных кустов. Но стоило нам отойти шагов на пять, как зелень взметнулась, и из-под шипастых веток выскочил матёрый зверина, скаля страшную морду.

– Может не тронет? – тихо спросил я. Голос предательски дрожал. – Не зима же. Уже, поди, отъелся.

– Подранок – не видишь, что ли? Он сейчас на всех зол. Мстить будет! – в Мишкином голосе тоже сквозили нотки страха.

И, правда – волк явно припал на правую переднюю лапу. Я осторожно огляделся. Буквально в пятнадцати метрах росло подходящее дерево. Толкнув мальца в бок, я указал ему на путь отступления. Мишка едва заметно кивнул.

– На счёт "три". Раз, два, три! – мы сорвались с места и припустились к спасительной ольхе.

Всё же спортивная подготовка у меня лучше. А может, страх придал мне недостающее ускорение. Опомнился я, уже взлетев на дерево, метров на пять вверх. Посмотрев вниз, я увидел, как Мишка, уцепившись за нижнюю ветку, бессильно скользит ногами по скользкому стволу. А буквально на расстоянии двух прыжков находился волк, из пасти которого капала слюна и вырывался хриплый рык. Стоп-кадр!

Всё же в последний момент пацан нашёл опору и оседлал ветку, шумно переводя дух. "Пронесло", – подумал я, и тут случилось неожиданное – рыхлая ольховая древесина не выдержала, и сук с оглушающим треском обломился. Мишка полетел вниз. Нагнувшись вслед, я смотрел, как беспомощное тело всей спиной шлёпнулось о землю, головой приложившись о ствол дерева. Зверь от неожиданности запнулся на миг, а затем совершил последний смертельный прыжок.

Я уже не раздумывал. Все мысли просто отключились, как по команде "Escape". Наверно я на один миг превратился в берсеркера. Совершив три прыжка: вниз-вниз-вниз, я осознал себя стоящим на земле на трёх конечностях. В четвёртой – в правой руке – я сжимал Мишкин подарок – кованый гвоздь, насаженный на рукоятку. Из горла вырывался хриплый рык. Волк, уже подмявший мальчишку под себя, на мгновенье отпрянул. Потом, оценив нового врага, решил, что я представляю наибольшую опасность. Чуть присев на задние лапы, он бросился на меня. Я прыгнул навстречу.

Мы сшиблись буквально в воздухе. Моя рука действовала сама, опустившись на звериную морду. С противным хрустом заточка вонзилась в серую морду. Мне повезло – с первого удара я попал в глаз волку. Но столкновение всё же было сильным. Волчьей тушей меня отбросило назад. Я опрокинулся на спину. Зверь, взбрыкнув задними лапами, навалился на меня. Чудом удержав в руке рукоять моего оружия, я вырвал его из раны, и начал ожесточённо молотить остриём по агонизирующей туше – куда только рука дотягивалась. Удушающий смрад псины ударил в нос, грозя вызвать рвотные спазмы. Удар, удар… удар! На, получи, зараза! За моё попаданство, за убитых возниц, за плен у бандитов – за всё!!!

Мне кажется, что первого удара было бы достаточно, но я продолжал уничтожать врага, опомнившись только тогда, когда понял, что жёсткая шерсть дохлого волка набилась мне в рот, а я, в ярости сжав зубы, буквально выстриг зубами порядочный клок вонючей шерсти. С трудом столкнув с себя окровавленную тушу, я поднялся. Вначале на четвереньки, а затем и на ноги. Мишка уже сидел, прислонившись спиной к злополучной ольхе и уставившись на меня глазами "по семь копеек".

– Хана котёнку, не будет больше гадить! – в последний момент я сумел удержаться от матерного варианта крылатой фразы.