Ловиса, два года спустя

Сегодня я приняла еще одно непростое решение. Двоих детей нужно изолировать от сверстников, потому что у них высокая температура и кашель. Это был душераздирающий момент, поскольку Шему и Асувема не понимают, почему они заперты отдельно от друзей. Они слишком малы, чтобы помнить предыдущую пандемию. Даже у взрослых воспоминания померкли. Но когда появились знакомые симптомы, по моему позвоночнику прошел холод. Пожалуйста, нет, только не снова!

Я сама вывела их с занятия, а учительнице велела отправить других детей на дополнительные игры и продезинфицировать класс. Жара и солнечный свет дадут им немного дополнительной защиты, если уж не спасут учителя. Наиболее вероятное объяснение – что это легкая форма гриппа и они оба быстро выздоровеют. Однако, имея на попечении 140 детей, я не могу рисковать.

Даже при лучшем сценарии я испытываю чувство вины. На Рождество я на неделю ездила в Европу. Если это обычный грипп, то виновник заражения почти наверняка я. Если что-то похуже… Лучше не буду об этом думать. Я не уверена, что у меня хватит сил пройти через всё это еще раз.

Какая ирония! Я не хотела возвращаться в Швейцарию, ненавидела всю эту историю и почти не виделась с друзьями. Женева была холодной, унылой и, как любой другой европейский город, на Рождество полна излишеств. Меня от этого ужасно тошнило. Кроме того, я, как всегда, живу в страхе, что внезапные ограничения приведут к тому, что я не смогу вернуться туда, где больше всего нужна.

Я была на ужине у Симоны с кучей ужасных, эгоистичных зануд и обнаружила, что ее мужу всё это действительно нравится. То, что она называет его «чувством юмора», совершенно не смешно. Он черствый, циничный, и я редко про кого такое говорю, но у него злое сердце. Никто даже не пытался устроить новогоднюю вечеринку, но я просто на всякий случай забронировала обратные билеты на 30 декабря. Я всё еще люблю своих друзей, но после того, что случилось, я смогла пережить общение только с одной из них.

Гаэль отказалась от моего приглашения провести вместе день – сказала, что уменьшает свой углеродный след. Вместо этого мы поговорили по телефону. Но я чувствую ее негодование. Я ничего не могу ей сказать, не могу предложить никаких объяснений, которые она бы приняла.

Этим вечером я разговаривала с Шему и Асувемой – с каждым, разумеется, в отдельной комнате. Я сказала им обоим, что иногда есть важные причины изолироваться от общей жизни. В некоторых случаях их жертва спасет остальных. В других они будут избавлены от обстоятельств, которых не заслуживают. Я послала каждому воздушный поцелуй, сказала им спать и заперла дверь до утра.

Мика, два года спустя

На своем компьютере я использую мастер-пароль. Его нельзя нигде записывать, потому что, если тебя взломают, доступ к электронной почте, банковским счетам, рабочим сайтам и даже покупкам продуктов будет открыт для всех. Мой пароль зафиксирован в памяти. Это избавляет от необходимости вводить логин и пароль для всех платформ и приложений, которые я использую.

Приложение для удаленного общения, которое мы разработали два года назад, было единственным, что помогло моей компании пережить кризис. Люди по-прежнему хотят общаться, особенно когда они вынуждены держаться друг от друга на расстоянии. Даже когда ограничения были сняты, приложение осталось популярным.

В этом году у нас не будет встречи с однокурсниками – ни дистанционно, ни лично. Слава богу! Одна только мысль о том, чтобы пытаться не замечать слона в комнате, невыносима. Сомневаюсь, что когда-нибудь увижу их снова.

Кларк играет в счастливого семьянина в Канаде, и удачи ему. Он убежал в самое далекое место, которое смог найти, чтобы не было даже намека на визиты гостей. Не то чтобы кто-то из нас пытался. Ведь он был первым, кто сбежал.

Ловиса написала в групповом сообщении, что будет в Женеве всего неделю, а 30 декабря улетит обратно в Малави, чтобы провести Новый год со своей командой волонтеров. Она потрясающая женщина. Повезло же ее новой «семье» уязвимых подопечных с такой Матерью Терезой! Я написал ей в ответ, поздравив с Рождеством и Новым годом. Гаэль отправила смайлик с поднятым вверх большим пальцем. Больше никто не ответил.

Чтобы знать, что происходит с Симоной, вам нужно читать определенные сайты со сплетнями. Ее второй муж входит в совет директоров одного из крупнейших банков Швейцарии. Даже если бы событий двухлетней давности не произошло, она бы в конце концов бросила нас. В круг ее общения не входят бывшие однокурсники тире соучастники.

Единственная, кто меня беспокоит, – это Гаэль. Журналисты с хорошей памятью и эмоциональным интеллектом рано или поздно доходят до всего сами. Вот почему я поддерживаю с ней связь, отправляю ей глупые мемы о текущем состоянии европейской политики и поздравляю с днем рождения. Если у нее есть какие-либо вопросы о том, что произошло первого января два года назад, я хочу, чтобы она сначала спросила у меня. Ради ее же блага, я надеюсь, она никогда этого не сделает.

Пароли должны быть запоминающимися, но не очевидными. Бессмысленными для всех, кроме нас пятерых. У меня это 1999НечетЧисл2019.

Гаэль, два года спустя

Когда теряешь друга, испытываешь странную грусть. Не из-за внезапной смерти или неизлечимой болезни, а из-за обычного осознания: он хочет, чтобы ты исчез из его жизни. Когда Кларк сказал мне, что приедет навестить меня в Брюссель, это было сказано, чтобы смягчить удар. Он хотел уйти навсегда. Это было больно, но я не могу его винить.