Тот всё еще вытирал шампанское с волос и короткой бороды.
– Я арендовал минивэн, чтобы было на чем ездить. Сегодня вечером я припарковал его дальше по дороге, в лесу, и пошел сюда пешком. Но, если честно, по ночам там довольно холодно. Никто не возразит, если я завалюсь на диван? Или если бы нашлась свободная комната…
Не говоря ни слова, Симона отодвинула свой стул с такой силой, что он опрокинулся, и, зашагав прочь от стола, поднялась по лестнице. Ловиса последовала за ней, бросив на меня быстрый взгляд.
Кларк встретился взглядом с Микой, на его лице был бунт.
– Я думаю, нам следует вышвырнуть этого лживого ублюдка на мороз, но я оставляю решение за тобой. Но только, Мика, если он останется, то останется на диване. Я не хочу, чтобы он был с нами наверху. Во всяком случае сейчас. Увидимся утром.
Как только Кларк ушел, Мика проверил входную дверь и установил защитный экран перед камином. Я нашла пару пледов, чтобы Дхану было чем укрыться. Острые запахи, оставшиеся от нашего банкета, наполняли комнату, поэтому я начала убирать со стола.
Дхан махнул мне рукой, словно прислуге.
– Оставь это, дружок. Я сам разберусь. Спасибо, что позволили мне остаться. Надеюсь, утром им будет легче понять, почему я сделал то, что сделал. Спокойной ночи, Мика, спокойной ночи, Гаэль.
Я коротко кивнула и начала подниматься по лестнице. Мика шел за мной. Добравшись до второго этажа, я увидела, что дверь в комнату Симоны открыта и там темно. Комната Ловисы была заперта, и из-под двери виднелась полоска света. Мика повернулся ко мне и наклонился, прижавшись своим лбом к моему.
– Спокойной ночи, Гаэль.
– Спокойной, Мика.
В ванной я умылась, почистив зубы, и на цыпочках прокралась мимо комнаты Ловисы. Никаких драм и дискуссий до утра, я вымоталась до предела. Меня остановил хлопок снизу. Я спустилась на половину лестничного пролета, чтобы заглянуть в гостиную.
Дхан сидел за обеденным столом, наливая себе бокал шампанского из новой бутылки, взятой из нашего холодильника. Он придвинул остатки еды поближе и, пока я наблюдала за ним из темноты, начал есть.
Двигаясь, как призрак, я поднялась обратно и постучала в дверь Ловисы.
Гаэль, сегодня
Мы втроем просидели в комнате Ловисы больше часа, утешая друг друга, плача и перешептываясь. В конце концов мы с Симоной решили сполоснуть наши опухшие лица и пойти отдыхать в собственных кроватях. Мы договорились запереть двери. Я лежала на кровати полностью одетая, говоря себе, что сейчас встану, разденусь и отключу свой разум. Но нет. Вместо этого я смотрела на падающие за окном снежинки, снова и снова проигрывая сцены предыдущих двадцати лет. Бесконечные допросы в полицейском участке, ужасная поминальная служба, тот обед, который мы разделили с опустошенной горем семьей Дхана, десять разных встреч Нового года, посвященных человеку, который не умер. Горе, вина, потери, десятилетия душевной боли – и всё зря.
Дом скрипел и булькал, и каждый стон дерева действовал на меня, как электрический разряд. Глаза у меня чесались и болели, но я просто не могла оторвать голову от подушки. Я задремала, мне снились странные полусны, в которых ветер унес мой пляжный мяч в море. Когда я побежала за ним, из волн поднялась гладкая серая фигура, поймала мяч и утащила его под воду. Это был тюлень, но еще и Дхан. Во сне я надрывно заплакала горячими детскими слезами.
Меня разбудил звук. На этот раз это были не потрескивания и не движения старого деревянного здания. Кто-то стоял за моей дверью. Стук повторился, сопровождаемый слабым шепотом.
– Гаэль? Гаэль, ты не спишь?
Я села и уставилась на дверь. И снова услышала голос: