– Я помню, что было много крови. Из-за этого было намного сложнее объяснить всё полиции. Мы были такими глупыми.

Она взяла нас под руки, и мы пошли по набережной, как стена, скрепленная взаимной привязанностью.

Мое уважение к этим двум женщинам побудило меня продолжить.

– Знаете, у меня есть шрам.

– Шрам с той ночи? – спросила Гаэль.

– Или ты имеешь в виду эмоциональный? – спросила Ловиса. Ее голос был полон нежности.

Мое горло внезапно сжалось, я остановилась, слезы потекли из-под плотно закрытых век. Я попыталась вытереть их перчатками, но пролилось еще больше. Гаэль стряхнула кленовые листья со скамейки в парке, и мы сели, я посередине.

Я не пыталась говорить. Я сняла перчатки и просто расстегнула ремешок часов, протянув им правую руку. Чуть ниже запястья белели две отметины, словно головастики плыли по предплечью. Ловиса взяла меня за руку, вопросительно наклонив голову.

Я отрывисто объяснила, пытаясь проглотить набегающие еще и еще слезы:

– Эти следы от ногтей Дхана. Когда он подошел к проруби, я попыталась остановить его. У него не было страховочной веревки, поэтому я схватила его за правую руку и потянула назад. Он был мокрым, потным, и я не могла крепко ухватиться. Он вырвался из моей руки. Вырвался так, будто мы дрались. Он впился ногтями и практически раздавил мою руку, чтобы я отпустила его. После этого остался уродливый синяк, но по сравнению с другими травмами я его почти не заметила. Шрамы от глубоких царапин видны до сих пор. Я не могу понять, почему он это сделал.

Я сглотнула и снова надела часы. Они обе наклонились ко мне, чтобы утешить.

– Хорошо, – сказала Ловиса. – Предположим, он правда дрался. Не с тобой. Со своим страхом. В конце концов он решил, что не может не поучаствовать, собрал всё свое мужество и решил прыгнуть в озеро, пока не передумал. Ты попыталась остановить его, и в панике и возбуждении он не осознавал своей грубости.

– Это возможно, – сказала Гаэль. – У тебя нежная кожа, как у персика. Синяк останется, если я просто ткну тебя пальцем в руку. – И она ткнула меня пальцем.

Я не могла улыбаться.

– Ты не видела его лицо, Гаэль. В этот момент он ненавидел меня.

– Слушай, я не защищаю этого тупого ублюдка. Он прыгнул в озеро, как сумасшедший, и в итоге погиб. Мы все знаем, что Дхан сам виноват.

– Так и есть. Я пытаюсь сказать, что это было нечто большее, чем опьянение. Он был так решителен, так безжалостен… Ох, я не могу объяснить. Тебя там не было.

Гаэль опустила лицо и убрала руку с моего плеча.

Я протянула руку и коснулась ее пальто.

– Прости, это неправда, я имела в виду…