Сержант по имени Поль доложил, что, сняв покойника с креста и уже заворачивая его останки в орденский плащ, они обнаружили в подкладке небольшой отрезок пергамента с надписью и красной печатью. Сержанты читать не умели, но все же придали значение находке. Тобиас взял помятый документ из рук бойца и прочитал вслух: «Предъявитель сего, Вильгельм фон Гетцендорф является посланником Великого комтура Дома Святой Марии Тевтонской».

— Значит, люди Бейбарса почему-то распяли орденского посла, — произнес Тобиас задумчиво.

Пока они шли обратно к замку, Родимцев вспоминал, что немцы пытались вести в Святой земле свою собственную политику. И она приносила плоды. В 1225 году королем Леванта стал Фридрих II Штауфен, и ему с помощью дипломатических ходов даже удалось вернуть Иерусалим христианам. Немцы тогда хитро воспользовались противоречиями между мусульманскими правителями. Но султан Египта, которым тогда был Ас-Салих из династии Айюбидов, организовал новый захват Иерусалима в 1244 году войсками хорезмийцев. После чего столицу королевства христиане вернуть себе так и не смогли. А политическое влияние немцев в Святой земле оказалось подорванным. И, несмотря на то, что королем Иерусалима в тот момент был Конрад II Гогенштауфен, власть оказалась в руках династии Лузиньянов, резиденция которых находилась на Кипре. Гогенштауфены вынужденно довольствовались властью над Сицилией. Хотя сын Конрада II, Конрадин, все еще номинально сохранял за собой корону Иерусалима.

А тевтонский орден, хоть и давно уже перебросил свои основные силы в Восточную Европу, все еще сохранял официальную резиденцию своего ордена в Святой земле. В 1220 году тевтонцы выкупили часть земель в Верхней Галилее и построили там замок Монфор, где располагался архив, орденская казна и реликвии. И теперь выяснилось, что тевтонцы, оказывается, отправляли послов в ту часть Святой земли, которая уже находилась под контролем мусульман, а значит, пытались вести какие-то переговоры с врагами за спиной у других христиан. Ничего удивительного, что немцы доигрались до того, что их посла враги казнили. Ведь реальной власти и силы ни у тевтонского ордена, ни у немецких королей в Леванте больше не было. Остатками христианского Леванта руководили Лузиньяны с Кипра, носящие титул «сеньоры королевства». Но, и они сами не управляли. От их имени правил назначенный управляющий «бальи».

И все же, над всей политикой королевских династий, конечно, стояла власть денег пизанцев, венецианцев и генуэзцев, которые имели серьезные торговые интересы на Святой земле и, в то же время, беспощадно конкурировали между собой, иногда доводя дела до прямых военных столкновений с конкурентами. Причем, между венецианцами и пизанцами взаимная ненависть была меньше, чем между генуэзцами и пизанцами. Тем не менее, им приходилось сосуществовать нос к носу в той же Акре, где пизанские торговцы занимали квартал рядом с портом на юго-западе, поблизости от церкви Святого Андрея. И их квартал отделялся с востока от района венецианцев только одной улицей, на которой жили провансальцы, и церковью Богородицы. А с севера примыкал квартал генуэзцев, нависая своими высокими башнями прямо над пизанскими домами.

Зимой 1248-го между пизанцами и генуэзцами на улицах Акры даже велась целый месяц самая настоящая война. Враждующие стороны тогда удалось развести и успокоить только с помощью тамплиеров и госпитальеров. Как не было согласия на Святой земле между христианами, так и мусульмане никак не могли договориться между собой. И только жесткая власть Бейбарса снова, как и во времена Саладина, сплотила их на какое-то время идеей уничтожения крестоносцев.

Между тем, небо уже потемнело, когда двое рыцарей и арбалетчики возвратились к подножью крутого склона, на котором стоял замок Тарбурон. Девочка уже шла с трудом, и Григорию пришлось взять ее на руки, чтобы отнести наверх по узкой дороге. Южная ночь наступила резко в тот момент, когда они входили в ворота, и на небе вспыхнули первые звезды.

Похоже, арбалетчики с башни заметили их на склоне еще в сумерках и сразу доложили начальству, потому что встречать их вышел сам командир. Вообще-то, насколько Григорий помнил, убийство врагов на расстоянии из арбалетов не одобрялось старыми рыцарскими обычаями и святой церковью. Это оружие много раз запрещали. Но, поскольку сарацины всегда полагались больше на действенность стрел и катапульт, чем на своих бронированных витязей, то не было ничего особенно удивительного в том, что и христиане Святой Земли, наплевав на все церковные запреты, научились действовать точно также.

Тобиас сразу же доложил о том, что достаточно выставить караулы только на дороге и у козьей тропы, а других путей в замок обнаружить не удалось.

— Грегор и Тобиан, вы опоздали, не явились до темноты, как было приказано. И наказание ожидает вас, — обрадовал их Рене Дюрфор, выслушав донесение. И добавил:

— Да еще и раненого ребенка какого-то притащили. Разве вы не знаете устав? Мы должны помогать несчастным и сиротам, но держать их в расположении братьев не разрешается, тем более, девочек. К тому же, ночью.

— Но, эта девочка из благородного рода, мессир Дюрфор, — вступился Тобиас.

— Откуда ты знаешь? — не поверил Рене.

— Взгляните сами, на ее одежде вышит герб, а платье сделано из шелка.

Григорий поставил молчаливую девочку, сильно пахнущую мочой, перед командиром, и тот приказал пройти в отдельно стоящий шатер, спрятанный за входной башней, которого еще не было, когда они отправлялись в разведку. Внутри этой палатки имелось какое-то подобие стола, сделанное из большого камня, оставшегося после обрушения стен врагами. А рядом стоял маленький раскладной стул, похожий на рыбацкий из будущего. Только этот был сделан из двух деревянных рамок, скрепленных между собой куском парусины, который при разведении рамок в стороны образовывал походное сидение. Посередине камня-стола горела свечка, при ее свете командир разглядел вышивку на платье ребенка и произнес:

— Да, это герб одного из немецких баронских домов. Только я не помню, кому точно он принадлежит.

И тут же Рене спросил девочку:

— Ты из какого рода, детка?

Но, та по-прежнему упорно молчала.

— Вероятно, она немая от рождения, или же онемела от перенесенного горя. Такое бывает. А еще она просто может не знать наш язык, — проговорил командир.