– Бога ради, Митч, оставь свой мелодраматичный тон. Ты же не единственный инженер, обследовавший здание. Неужели тебе нравится вопить: «Волки! Волки!» в полном одиночестве? У тебя интуиция? После всего-то трех дней работы? У Эмиля будет припадок, если ты перескочишь через голову клиента без убедительного основания.

– Здесь толчется уйма инженеров, ты прав, но как профессионалу мне ясно, что они не поднимают голов выше собственных задниц. У меня какое-то ужасное предчувствие насчет здания Залияна и людей, с ним связанных. Ладно, это немного туманно, но я тебя предупреждаю: если я думаю, что какая-то ненадежная штуковина должна быть взорвана, то она будет взорвана, независимо от мнения клиента, или твоего, или кого-либо другого. А что касается Эмиля, то небольшой припадок, возможно, ему и не повредит. Ему полезна небольшая встряска. Я сейчас должен читать лекцию, Берт. Пока! Всем передай от меня привет.

В туфлях на босу ногу, трусах и в майке он гладил брюки от своей униформы охранника.

– Временами я думаю, что тебя вообще не волнует, жив я или уже умер, – сказал он на своем странном диалекте, который мог понять только его родственник, и укоризненно посмотрел из-за гладильной доски на дядин затылок.

– Меня это волнует. Но сейчас я смотрю телевизор.

– Ты думаешь, что я сумасшедший. Когда я начинаю говорить об этом здании, ты всегда включаешь телевизор.

Дядя Кристофа повернулся на диване и с раздражением посмотрел на племянника.

– Я уже устал слушать о нем. Если ты боишься, то поступи на другую работу. Только не ной, пожалуйста.

– Это здание убьет меня.

– Ну как же, конечно, убьет! Ты и в самом деле сумасшедший, если говоришь подобные вещи. Лучше бы тебя беспокоили люди, а не здания. – И он снова отвернулся.

– Это здание живое.

– О? И кто же это здание? Что оно за человек?

– Не знаю. Какой-то злой человек. Какая-то женщина. По ночам я слышу, как она плачет и стонет на ветру. – Кристоф поставил утюг на металлическую подставку и приподнял брюки, оценивая свою работу. Стрелки были ровными и острыми. – Пойдем со мной на работу сегодня в ночь. Я отведу тебя в комнату в самом низу. И ты своими собственными глазами увидишь, что эти трещины похожи на морщины ведьмы. Ты своими собственными ушами услышишь голоса.

Дядя снова повернулся к нему.

– Я ведь тоже работаю, Кристоф, или ты забыл? Я устал и хочу спокойно посмотреть телевизор, а потом лечь спать. Я не желаю тащиться с тобой на Манхэттен и заползать в какую-то мрачную нору.

– Но пока ты этого не сделаешь, ты так и будешь думать, что я – сумасшедший. Если даже я уволюсь оттуда сегодня, ты всегда будешь так думать.

Дядя Кристофа с раздражением покачал головой и поднялся на ноги.

– Ты ненавидишь это здание, – сказал он, всплескивая руками. – Оно издает шумы и швыряется окнами в людей. Ты ненавидишь мистера Бойла. Он плохой человек. Отлично. Я тебе верю. Ну и увольняйся. Лучше было бы, если бы ты вообще не работал, чем слушать твое нытье. Я устал от него. Он вошел в крохотную спаленку и закрыл за собой дверь. – Увольняйся сегодня же, – крикнул он. – Сделай нам обоим такой подарок!

– Дядя! Я вовсе не имел в виду, что...

– Оставь меня в покое!