— Я упустил его, — сказал он. — У нас был шанс. Я знаю, что мы смогли бы это сделать. Но я упустил его.

Он просто повернулся лицом к краю кровати и плакал.

Я похлопал его по спине. Я не знал, что делать. Мне не хорошо, когда люди плачут. Я не знаю, что сказать, и я просто стоял там, размахивая руками, как глупая сорока.

Я направился в гостиную, где увидел Сахалию, сидящую на банкетке, отвернувшуюся от остальных и курившую сигарету.

Я не должен был удивляться, но я удивился.

Она покосилась на меня.

Тетя Макса, Джин теперь помогала детям освободиться от их слоев. Она стягивала толстовку с Улисса.

— Господи, сколько же на тебе всего, куколка? — спросила она Улисса.

Он неуверенно улыбнулся ей.

— Вы уверены, что это хорошая идея: снимать защитную одежду? — спросил ее я.

— Отрава в тряпках, — ответила она мне, блеснув золотым зубом. — Вы все должны снять их, чтобы я могла избавиться от всего ядовитого воздуха сразу.

Батист, Макс и Улисс выглядели беспомощными. Каждый из них, стоя в нижнем белье, чесался.

Сахалия (как вы можете себе представить) словно была тут не при чем. Она глубоко затянулась сигаретой и, глядя на меня, пожала плечами.

На Джин были одеты узкие джинсы, туфли на высоких каблуках, и один из тех женских рождественских свитеров с высокими плечами и блестящими рисунками. На ее свитере был изображен снеговик с заостренным оранжевым носом и искусственными драгоценными камнями на его животе в виде пуговиц.

Она взяла всю одежду, снятую с Макса, Батиста и Улисса, и положила ее в большой мешок для мусора.

— Давай, — сказала она мне, щелкая пальцами. — Снимай свое бельишко, приятель, чтобы я проделала это со всеми одновременно.

— Ни за что! Не перед вами двумя. — Я указал на нее и Сахалию.

— Ради бога, дорогой, я стараюсь, обеспечить нам всем здесь безопасность.

Она уперла руки в бока, а в углу ее рта торчала сигарета.

— Я в порядке, — настаивал я.