Вот и получалось, что на узком перешейке торчали войска обеих сторон, не имея возможности атаковать друг друга. А остальная часть армий была растянута по огромной территории в тысячи и тысячи миль, безостановочно сталкиваясь, но не имея сил перейти в масштабное наступление — ведь в таком случае пришлось бы оставить южный фронт беззащитным.
Именно поэтому в последнее время имперские вербовщики работали так активно — генералы Северного кулака получили приказ нарастить численность войск, чтобы перейти в наступление.
Всё складывалось неплохо — Хэлгара Слэйта считали мёртвым, Айрилен меня не узнала, я прошёл проверку, получил назначение на фронт и даже более-менее влился в коллектив десятки, к которой меня прикрепили. Конечно, в самом начале меня попытались, как это тут называется, «Приставить к делу».
А если точнее — сделать «шнырём». Таких в каждой сотне набирался почти десяток. Принести, унести, постирать, почистить, отполировать, зашить, приготовить, сбегать, найти… Такие солдаты не пользовались уважением своих товарищей, и были если не рабами, то прав имели куда меньше, чем все остальные. За непослушание, ошибки или дерзость их могли избить, и даже если «шнырь» шёл жаловаться, весь отряд подтверждал, что никто его не трогал.
В общем — так себе порядок, как по мне. Но кто спрашивает новичка о подобных вещах? Когда низкорослый, но крепкий, рябой парнишка из нашей десятки по имени Пек, лет двадцати, велел постирать его бельё, остальные солдаты лишь молча смотрели, как я отреагирую.
Это была проверка.
У нас как раз было свободное время вечером, и вся десятка отдыхала в казарме, когда Пек подошёл к моим нарам.
— Постирай сам, — отрезал я тогда, штопая прохудившуюся куртку. — Или найди прачку.
— Так я уже нашёл, зелёный, — усмехаясь и засунув большие пальцы за пряжку ремня, Пек встал напротив меня. — Давай по-быстрому, метнись на речку, пока я тебе не показал, что к чему.
— Ты, похоже, глуховат? — уточнил я, поднимая на него взгляд. — Отвали.
— Слышишь, ты! — Рябой парень присел на корточки. — Я на Стылой равнине с тёмными сражался, пока ты свою задницу у мамкиной печи грел! И чтобы не замёрзнуть, кровь убитых в тундре волков пил! Мне тебе зубы повыбивать — как раз плюнуть, так что давай, шевели булками!
Он встал на ноги и демонстративно пнул по куртке, свисающей с моего колена.
— Ещё раз так сделаешь, и я тебе нос сломаю, — спокойно ответил я.
— Чё? Вы посмотрите, какой борзый! — хохотнул Пек, поворачиваясь к остальным солдатам. Впрочем, никто его не поддержал, и я сделал вывод, что парнишка не встретит особого одобрения со своими действиями. — Давай, деревня, хватай мои шмотки, пока я из тебя дурь не выбил и…
Он снова пнул по моей куртке. И пока ступня мелкого гадёныша не опустилась на дощатый пол я, не вставая с места, ударил его пяткой в голень опорной ноги. Пек рухнул как подкошенный, с размаху ударившись носом о край деревянных нар, на которых я спал. Послышался хруст, затем парень застонал, попытался встать, но я ухватил его за плечо, перевернул и придавил коленом к полу.
— Не знаю, где ты там сражался, парень, — напуская в голос льда, сказал я. — Но с реакцией у тебя беда. Ещё раз подойдёшь ко мне с таким… предложением — сломаю не нос, а руку. А свои вонючие портки стирай сам. И радуйся, что мои не придётся.
Я отпустил его, и Пек, стремительно отпрянув, вскочил на ноги.
— Не, ну вы только посмотрите на него! — взвизгнул он. — Рик, Сандро, Телль! Давайте-ка проучим наглеца!
— Успокойся, Пек, — пробасил Хенрир, лежащий на скамейке в углу помещения, рядом с жаровней. Честно говоря, я думал, что он спал. — Тебя же предупредили. Ты не послушал, и справиться с парнем сам не сумел.
— Но он же…