В воцарившейся тишине Максим пытался осознать, правильно ли он поступает, что открывает перед Александром все козыри. Но в сложившейся ситуации скрывать что-то он не видел смысла. После исповеди Александра, Максим доверял ему, хотя и понимал, что это чувство может быть результатом какого-нибудь психологического феномена, сродни стокгольмскому синдрому[23]. Но, даже если он ошибался в своих ощущениях, и Александр заодно с похитителями, это не имело никакого значения. Максим понял, что его похитители не обременены ни моральными убеждениями, ни правовыми запретами. И при таких обстоятельствах скрывать информацию, которая не представляет для него никакой ценности и не угрожает ни чьей безопасности, не имело никакого смысла. Зато, если он прав, и Александр с ним на одной стороне, эти сведения могут быть полезны.

— Ты хочешь сказать, что Лидия Комарова — это Катя Михайлова? — вытаращив глаза, спросил Саша. — Участница нашего эксперимента. Та, кого отправили после Алексея и передо мной?

— Да.

— И ты считаешь, — перешел он на шепот, — что она вернулась назад в прошлое?

— Ага.

— И у тебя есть что-то, подтверждающее этот факт? Кроме того, что ты уже сказал?

— Да, — кивнул Максим, — я с ней встречался лично. И она сама мне обо всем рассказала.

— И как она?

— Состарилась.

— Состарилась, — повторил Александр, смакуя слово, и пытаясь представить, что оно значит.

— Она вернулась в точку исхода.

— А ты уверен, что она именно та, за кого себя выдает?

— Ну, сейчас она живет под другой фамилией и скрывает свою личность. Но в целом, да. Я проверил отпечатки пальцев и ее почерк. Все сходится. Сомнений, в принципе, нет.

Александр задумался.

— И как, говоришь, она вернулась обратно? Пришла в лес и нырнула в одно из озер?

— С ее слов, да, — кивнул Максим.

— И вернулась точно в точку исхода?

— Приблизительно. Спустя семь дней.

— То есть возвращение все же возможно?

— Получается, что так…