– Ты хочешь сказать, что все это время динамила танкиста?!

– Я ведь тебя любила, Саш. А когда любишь одного, непорядочно заниматься сексом с другим…

– Какая нехорошая девочка. Точнее очень хорошая, самая лучшая…

Стал покрывать темноволосую голову быстрыми торопливыми поцелуями. Потом прислонился лбом к ее лбу.

– Господи, Танька, сколько мы глупостей наделали, – шептал я горячо, – так измучили друг друга своей гордыней. Ведь практически дошли до точки невозврата.

– Знаешь, Саш… давай надеется, что все эти испытания нам были даны, чтобы мы научились друг друга ценить, беречь, а главное, слушать. Я была ужасно…

Еще раз опрокинул приподнявшуюся Таню спиной на диван.

– Саш, что ты делаешь?! – возмутилась Андалузская красотка. – Я пытаюсь о серьезном с тобой поговорить… попросить прощения.

– Уже все простил… Хотя когда-нибудь надеру вредине Тане задницу. Не хочу больше серьёзностей, хватит, пора переходить к главному блюду.

Снова начал ее целовать, требовательно и сильно… только на этот раз к процессу активно подключились и мои руки, которые нетерпеливо заскользили по красивому, словно статуэтка, телу, туда вниз, где у Андалузской леди спрятан еще один цветок. Я буду брать ее медленно и неторопливо… стану изучать каждый сантиметр ее тела, целовать каждый изгиб и впадинку, руками доводить до исступления, раз за разом. Когда-нибудь… завтра, через месяц, когда хоть немного насытюсь своей Розой. А сейчас… блин, не могу сдержаться, снова дико ее хочу. Пальцы раздвинули увлажненные лепестки женского лона, мазанули по клитору, заставляя Таню вздрагивать, затем двинулся сразу двумя внутрь, начал массировать, теребить, пытаясь нащупать ее заветную кнопочку. Нашел, во всяком случае, женщина в моих руках задышала чаше, потом застонала, и эротично выгнулась. Красивая девочка, обалденно чувственная. Отодвинулся, резко перевернул свою Розу на животик, вызвав протяжный бурный стон из пухлых губ. Улыбнулся, я помню, Таня, ты любишь, когда тебя берут с напором, немного бесцеремонно. Ухватившись за тонкую талию, изогнул девичье тело, приподнимая подтянутую попку вверх, затем развел женские ноги. Взору открылась возбуждающая картинка текущего женского естества. Член дернулся от такого многообещающего вида. Подожди пока, дружок, надо Розочку хорошенько разогреть. Снова полез руками к ее лону, раскрыл влажные лепестки плоти, легонько коснувшись бусинки клитора, пальцы закружили, заскользили, натирая заветный бугорок. А ладонью второй руки легонько шлепнул Таню по попке. Андалузская красавица бурно выдохнула. Ее стон прошелся мощным зарядом электричества по телу. Член еще сильнее закаменел и стал нетерпеливо дергаться, желая почувствовать, окутаться влагой и жаром девичьей промежности.

– Таня, знаешь, мне кажется, не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Пожалуй, я сейчас надеру тебе задницу.

Теперь уже с силой шлепнул по симпатичной девичьей ягодице.

– Только попробуй! – непокорная Роза попыталась сменить позу, притянул ее за плечи к себе и зашептал жарким шепотом прямо в миленькое женское ушко:

– Тише, Танюша, не включай свою феминистку, все проблемы у нас из-за нее. Тебе понравится, – прижался к девичьей шее губами, а второй рукой погладил нежную кожу женской попки. – Обещаю, я буду нежным… Согласись, ты ведь заслужила порку?

– Заслужила, – согласилась Таня, – но ты достоин ее намного больше, чем я.

– Протестую, ваша честь, – продолжал шептать я змием-искусителем в миленькое женское ушко, а моя рука переместилась с женского плеча на женскую грудь, обхватила мягкий холмик и сжала. Таня сдавленно охнула, по нежной коже пошли пузыриться мурашки. – Ты меня уже неоднократно наказывала, по морде била, к хозяйству коленкой прикладывалась, а потом еще и шпильку туфли в ногу втыкала. Адская боль, между прочим. Но я тебе никогда не отвечал, Таня… Так что теперь моя очередь тебя наказывать.

– Отвечал, ты-ты меня хватал и целовал…

Протяжно засмеялся.

– Вот и отлично, давай действовать по отработанному сценарию, я надеру тебе задницу, а ты за это меня поцелуешь.

Таня захохотала приятным грудным смехом… недолго, мои сжавшиеся на ее сосочке пальцы превратили смех в жалобный всхлип.