— А что ей мешало сделать это раньше? И почему вы её не остановили? — Тео расколол свою душу так, что и тело перестало быть цельным. Его нельзя использовать сейчас. Но я и сам мало чего знаю, Аня. Остановить её невозможно, она легко подчиняет своей воле людей. Если я раскроюсь, то стану такой же марионеткой, как Освальд. А у меня есть важное поручение от дорого тебе человека.

— От кого же? — хмыкнула себе под нос.

— От твоей бабушки, Аня. Письмо для Тео написал я по её просьбе, а ещё одно она оставила тебе. В нём вся правда о вас с Теобальдом, надеюсь, ты простишь её и меня тоже. Нам пришлось.

Сложно сказать, какое количество вопросов роилось в моей голове, но все они начинались со слова «почему». Почему бабушка не рассказала о моей природе и Тео, почему разлучила меня с любимым, почему заставила его страдать так сильно, что он отринул свою сущность и спрятался в мире Вечного Лета? Почему Боррисад не рассказывал ему раньше и главное, почему мой суженый так легко поверил, что я мертва? Даст ли письмо ответы на все эти вопросы или лишь сильнее запутает, разобьёт сердце, ведь, самый близкий мне человек обманул, скрывал правду.

— Что там? — спросила преподавателя, не решаясь открыть конверт, но безопасник лишь пожал плечами:

— Не знаю, это письмо адресовано не мне. Я не могу его прочитать.

Страшно было распечатывать старое послание, но вместе с волнением, появлялось и щекочущее чувство чего-то знакомого, словно вот-вот я встречу старого и забытого друга, приеду в любимое с детства место. Коснулась пожелтевшей бумаги, и она вдруг разлетелась мелкими клочками. Не успела бросить на Боррисада озадаченный и извиняющийся взгляд, как обрывки закружились вихрем. Их было так много, что вскоре вся комната исчезла из виду, а я оказалась в центре настоящего урагана, шелестевшего листочкам, точно крохотными крылышками, а затем они разлетелись мотыльками, и мне пришлось даже глаза протереть. Передо мной был дачный домик, точная копия того, где я проводила каждое лето с бабушкой.

Только здесь не было соседей и заборов. Рядом змеилась речушка, огибая крохотный сад с тонкими молоденькими яблочными деревьями. Сейчас в моём мире они гораздо выше, летом прячут коттедж среди своих крон, осенью стучат по крыше сорвавшимися плодами, а весной засыпают его лепестками.

В груди щемило от нежности, и приятного ощущения, что я дома. Сделала шаг к саду, и по картинке прошла волна, а вслед за ней появились люди. Мужчина и женщина, держащие крохотный свёрток в руках, а позади них моя ещё совсем молодая бабушка.

— Мама… Папа, — шептали только губы. Мне было страшно нарушить видение, сказать что-то, от чего иллюзия рассыплется, а они исчезнут.

— У неё в волосах лепестки, это знак, всё как в легенде — с ласковой улыбкой проговорила мама, а отец помрачнел.

— Это просто яблони цветут, — он вытащил несколько лепестков и бросил себе под ноги.

— Мы должны найти Теобальда и познакомить его с Аней. Он хороший мальчик, но сейчас очень страдает без неё.

— Нет. Наша дочь не будет жертвой этой проказы, она не станет истинной для абсолютного. Такой жизни ты хочешь для своего ребёнка?! Она не будет делить с ним его проклятый дар! Мы разрушим связь, и Аня освободится, — прикрикнул отец, и мама лишь грустно опустила взгляд.

— Иен прав, Ясмэ, ты должна разорвать их связь, — вмешалась бабушка.

— Конечно, он прав. Всегда прав, ведь он ваш сын! Но я не стану калечить их с Тео. Они предназначены друг другу. Пусть Аня вырастет и сама решит, хочет быть с ними или нет.

— Когда она вырастет, то точно не захочет ничего решать, Ясмэ. Она станет, запечатлённой.

— Нет, — отрезала мама. — Нашу связь ты не торопишься обрывать, или боишься, что без запечатления я тебя не полюблю.

— Тогда ты забываешь, что твой дар — мой дар, — отец вытянул руку с когтями, охваченными клубящимися тенями. — Не сделаешь сама, сделаю я.

На лице моей мамы появилось отчаяние, она переводила взгляд с мужа, на бабушку, а потом смотрела виновато на меня. Ту меня в детском одеялке. Мне хватило одного крохотного мгновение, чтобы увидеть, как дрогнут уголки губ опечаленной женщины.