Писатель Муса Гумеров-Джалиль, мусульманин, умер в Берлине в 12 часов 18 минут.

Причина смерти — обезглавлен.

Записано с устного сообщения помощника надзирателя Пауля Дюррхауэра, проживающего в Берлине, Мантейфельштрассе, 10. Сообщивший эти данные известен и заявил, что является свидетелем смерти».

Такие же записи в журнале регистрации смертей с непременной ссылкой на свидетеля Дюррхауэра были сделаны и по поводу других участников подпольной группы Джалиля.

Слова Ахмета Симаева о том, что все они, приговоренные к смерти, будут держать руки на тюремных решетках во время прогулок заключенных, дошли до других узников тюрьмы Тегель. С того дня заключенные Тегеля постоянно следили на прогулках в тюремном дворе за окнами второго этажа. Там виднелись двенадцать пар рук, закованных в кандалы. Это было сигналом, что подпольщики живы, что они шлют последний привет живым и непокоренным…

Но настал день, когда узники Тегеля не увидели рук… Молча шагали они по кругу в тюремном дворе, стиснув зубы и кулаки. Снова поднимали глаза на тюремный корпус — может быть, все же появятся руки? Нет, они были пусты — эти двенадцать одиночных камер.

— Увезли!.. Казнили! — как стон разнеслось по тюрьме.

Стало тихо…

И вдруг в этой невыносимой тишине над тюремным двором торжественно и широко полилась песня:

Это пел капитан Русанов, вцепившись руками в железные переплеты оконной решетки. Он пел в полный голос, не обращая внимания на вахтманов, пел, как во время воздушной тревоги. Охранники бросились к его камере, но Русанов продолжал петь.

Все, кто был на тюремном дворе, подняли головы. В окне второй камеры на первом этаже они увидели две руки, вцепившиеся в железные решетки. Невидимый узник продолжал петь…

Борьба продолжалась. Песня рвалась из тюремного окна на волю, так же, как песни Джалиля, о которых он говорил: