— Ерунда, — напутствовал его Морозовский. — снова познакомишься с нею. Уверен, вы созданы друг для друга.

— Нет–нет, я был другой и все было совершенно другим.

— Президент тот же? — Морозовский показал на экран телевизора.

-Hу вроде.

— Значит мир на месте, ничего по сути не изменилось.

— Опять шутите, Владислав Юрьевич? — Антон уселся в кресло напротив. — Я принял все как есть, руки на себя накладывать не собираюсь. У меня работа и вообще…

— Ты в порядке? — Морозовский прищурился.

— Да вроде.

— Ты что, смирился?

— Совсем. — Антон кивнул.

— А я нет. — Морозовский встал с кресла. — Равновесие нарушено как минимум дважды. Я не знаю точно, как поведет себя эта штучка в час Ч — тут он показал на лежащий на столе пентакль, — но использовать этот шанс я обязан.

— Во — первых, трижды. — Антон взглянул на собеседника. — А во–вторых, вряд‑ли пентакль может действовать на всю цивилизацию. Он воздействует на судьбы отдельных людей.

— Почему? Арвид допускал глобальные изменения сознания миллионов людей с помощью воздействия на информационное поле земли. Я теперь могу посвятить себя осуществлению с твоей помощью своих замыслов. Жаль, в наших руках нет книги Судьбы, мы бы корректировали наши действия.

— Ну уж без меня. От наших усилий все только хуже.

— Что хуже? Что мы с тобой теряем? — взвился Морозовский. В этот момент он напоминал двадцатилетнего энтиузиаста, а не пятидесятилетнего солидного мужчину.

— Вы говорите как Ринат. — проронил Антон.

— Ринат? Я не знаю, кто такой Ринат. Но он прав, мы не обязаны жертвовать теми, кого мы любили. — Глаза Морозовского сузились, вспыхнули. — Наше счастье в наших руках.

— Я догадываюсь, как это работает. Он не корректирует, он просто заменяет одну программу другой. — Антон?

— С тобой, скептиком, не так — то просто.

— С вами тоже. Пентакль теперь опять у вас и вы думаете, что поймали джинна, и он исполнит все ваши желания.