Рефери спросил у Мышкина, сможет ли он дальше продолжать бой. Мой соперник ответил утвердительно, и мы снова встали друг против друга.

До конца боя осталось совсем немного, теперь я решил не рыпаться. Жалко, конечно, что противник успеет оправиться после нокдауна во время перерыва, но ничего не поделаешь. Мне тоже не мешало бы отдохнуть, я уже намотал порядочно кругов по рингу.

Мы обменялись несколькими ударами, и тут прозвучал гонг. Рефери развел нас по своим углам. Я уселся на стульчик, который вытащил помощник.

– Молодец, что догадался применить этот необычный удар в конце, – сказал Худяков, тут же забыв, что рекомендовал мне все время держаться подальше от противника. Он выглядел довольным, будто бы сам предложил использовать оверхенд против Мышкина. – Попробуй еще раз поймать на него, и ему хана.

Я и сам понимал это и сейчас старался отдышаться, пристально наблюдая за соперником. Тренер что-то втолковывал Мышкину, показывал какие-то движения, делая резкие короткие движения кулаком, но я видел, что мой соперник обескуражен.

Он впервые за все время выглядел неуверенно. Мой удар сбил его с толку не только физически, но и морально. Вот именно, это то, чего всегда добивался от меня Касдаманов.

Надо заставить соперника бояться меня. Так, чтобы его мысли смешались от паники.

– Давай, молодец, работай в том же духе, – сказал Худяков.

Он похлопал меня по плечу, и тут прозвучал сигнал ко второму раунду. Мы поднялись навстречу друг другу и после сигнала рефери снова вступили в схватку.

На этот раз атмосфера боя неуловимо, но ощутимо изменилась. Мышкин избегал сближаться со мной. Он старался держать меня на расстоянии своими длинными прямыми. Когда я пытался пробиться к нему, Мышкин тут же отходил на безопасное расстояние, продолжая осыпать меня джебами.

Первую половину боя я не стал форсировать события, чтобы ненароком не попасть под сильный прямой удар. А затем я постепенно начал действовать против соперника, но уже по-другому.

Он все время опять ждал оверхенда, но я повел атаку совсем в другом направлении.

Первым делом я старательно обработал его корпус. Один мой тренер, еще из прошлой жизни, говорил: «Если рубить дерево, то не надо резать верхушку». Следуя этому мудрому совету, я атаковал уязвимое туловище Мышкина.

Его длинные худые руки постоянно оставляли дыры в защите живота. Я не мог пренебречь такой лакомой добычей. Кроме того, из-за роста Мышкину было труднее оборонять свое длинное тело, мне же, наоборот, достать его было очень удобно. И я тут же начал рубить это высокое, но тонкое дерево. Когда мне удавалось сосредоточиться на атаке корпуса, Мышкин вынужден был опускать руки и слишком ослаблял защиту головы. До поры до времени я пока что не стал наказывать его за эту ошибку.

А еще я стал работать по его рукам. Конечности у Мышкина были мускулистые, но худые и тонкие. Они оставляли зазоры в защите не только живота, но даже шеи и подбородка. Я успешно пересек опасную зону, снова заставляя его податься назад, но затем догнал и успел закинуть несколько хуков в район корпуса, чередуя с атаками в шею, пытаясь достать до подбородка. Мышкин поднял руки, защищая голову, и я продолжал бить его по перчаткам, поскольку он не мог поднырнуть под них.

Затем он контратаковал меня джебами, тоже стараясь поверх моей руки. Я уклонился и постарался пробить боковые по его плечам и рукам, стараясь отбить ему конечности.

А потом случилась досадная неприятность. Наверное, я слишком увлекся поединком и обработкой его корпуса. Мне показалось, что я возьму его по очкам таким образом. Нет необходимости снова рисковать с оверхендами. Но я допустил оплошность и на ближней дистанции внезапно прошел под руки своего высокого противника. Я зашел слишком далеко к нему. Он повис на мне и начал давить своим телом. Высасывать все мои силы.

Обрадовавшись получившейся возможности, Мышкин налег на меня своей грудью и принялся осыпать меня ударами снизу, пока я старался спихнуть его с себя. Ох, теперь он хорошенько отвязался на мне и отомстил за свой нокдаун.

Я услышал, как его сокурсники шумно ревут от восторга.

– Ну ты что, отходи! – бесновался Худяков в своем углу. – Отходи немедленно!