Его слова, словно огнестрельное ранение, попали в меня, и я с резким порывом отвернула от него свое лицо. Стоило мне закрыть глаза, как из них брызнули слезы. Хотелось закрыться руками, спрятаться, исчезнуть.

— Я не хочу, — всхлипывая, говорила я, — я не хочу расставаться, Жак, не хочу.

Его руки обняли меня за спину и крепко притянули к себе. Теперь мы сидели. Сидели на белом полотне, и я плакала на его груди, с силой прижимаясь к ней.

— Я хочу делать все это только с тобой. Обнимать, целовать, заниматься любовью, — я посмотрела в его глаза, — Мне хочется, чтобы это был ты. Кидаться в тебя поролоновыми шариками, говорить о фотографиях, пить чай и кофе — я хочу такую жизнь, Жак. Такую! И мне не нужна никакая другая! — Я срывалась на крики со словами, прерываемыми лишь отчаянными всхлипами, — Пожалуйста, не оставляй меня. Прошу.

Я умоляла. Да, я умоляла. Я просила и была готова разбиться об стенку лишь бы лишние пару минут побыть с ним вот так. А Жак?… Жак мог только еще крепче прижать меня к своей груди и нежно целовать в макушку, говоря какие-то банальности на ухо.

Банальности… Хах, Жак говорил банальности. Он всегда их говорит. Всегда, когда растерян. Всегда, когда сам не знает, что делать.

Моя грудь, пальцы рук, плечи — все дрожало и тряслось вместе с этим плачем, напоминающим рык животного. Нет на земле более жалкого и одинокого существа, чем влюбленная девушка, которая хочет остаться с кем-то.

— Пообещай мне, — сломленным голосом просила я, — пообещай, что эти две недели мы будем вместе, прошу.

Я подняла на него свои глаза, а он только и мог, что улыбнуться и коротко кивнуть на мою мольбу. Сейчас я понимаю, что мне, вероятно, повезло сильнее большинства девушек на этой планете, но ведь в тот момент, в те минуты я действительно думала, что я самая несчастная из всех людей. “С этой жизнь все ясно” — раз за разом повторял голос в голове, пока пальцы отчаянно цеплялись за его спину.