Над маленькой девочкой с огненными завитками мягких волос возвышается искусно выполненная статуя. Она стоит спиной, ее мрамор холоден и темные тени залегли в отточенных каменных изгибах.  Будто в попытке согреть, забрать боль и тьму, хрупкие детские ручки обнимают высокую отчужденную фигуру.

Почувствовав тепло и любовь, статуя разворачивается к малышке, но в ее холодных руках сверкает нож. Короткое лезвие вонзается в нежную плоть, и по губам ребенка сбегает алая струйка. У мраморной фигуры  холодное и равнодушное лицо с невероятными глазами, отливающими медью.

Резко просыпаюсь, будто на меня вылили ведро холодной воды. Собственная комната выглядит чужой и пугающей. Поднимаю взгляд в темноту. У подножия кровати  стоит  черная  фигура.

Меня будит странное ощущение, будто сдавленный крик шепотом эха разнесся по одинокому дому. Распахиваю дверь и выскакиваю в темный коридор. Внутри находится только один человек, сердце которого колотится в груди с бешеной скоростью. Я давно не ощущал такого дикого, животного страха, тебя будто окутывает со всех сторон запах обреченности и безумия.

- Шторм, - обессиленный голос едва касается моих ушей, я не столько слышу его, сколько ощущаю. Хрупкое человеческое создание медленно сползает по стене, опускаясь на колени, я чувствую охватывающую ее дрожь, несмотря на расстояние. Девушка не может даже устоять на ногах.

На нее напали? Приходили стражи северного клана? Ловчий? Прислушиваюсь к ощущениям, но не замечаю никаких изменений в доме, кроме невероятно сильного аромата жасмина, который доносится с улицы через распахнутое настежь окно.  Здесь никого не было. От девчонки пахнет лишь страхом и мятным чаем, который она пьет перед сном. Но подобная реакция не может возникнуть из неоткуда, это не просто человеческая боязнь темноты или того, что может в ней скрываться.

- Что произошло?

Девушка не реагирует на вопрос, ее сознание будто зациклено на одном моменте. Сидя среди темной комнаты, она выглядит как проклятая из очередного китайского фильма ужасов. Приходиться наклониться и взять ее лицо в руки, чтобы она смогла сосредоточить внимание. Но взгляд девушки совершенно лишен направленности и смысла, она как слепая смотрит в никуда.

- Мира, что произошло? – слегка шлепаю девчонку по щеке, - Мирослава, посмотри на меня. Что случилось?

Ответом мне служат судорожные всхлипы и ни единого слова. Как же, все это, раздражает, я бы мог приложить больше силы к удару, но боюсь, вместо отрезвления я сломаю ей шею.

Тело девушки совершенно не ощущается в руках, с таким же успехом я могу держать бутылку газировки. Ее руки едва касаются моей шеи, но я все равно чувствую исходящие от них тепло. Мокрым от слез лицом девчонка прижимается к моей груди, от чего ткань футболки намокает и неприятно клеится к голой коже. Вот же гадость.

Обстановка в ее комнате совершенно не изменилась за эти дни, такая же невзрачная и унылая. Опускаю невесомое тело на кровать и неосознанно присаживаюсь рядом. Ее сердцебиение и дыхание постепенно  выравнивается.  Девушка скрючивается в позе эмбриона, будто в попытке спрятаться от внешнего мира. Ее волосы в беспорядке разметались по подушке, а на лице отражается напряжение от беспокойного сна.

Только сейчас, осматриваясь по сторонам, я замечаю неровности на стенах. При детальном рассмотрении становится понятно, что здесь были приклеены фотографии. Под письменным столом стоит картонная коробка, из которой выглядывают сувенирные статуэтки и уголки рамок. Когда-то эта комната не была безжизненной, разнообразные фигурки ютились на полках, а стены были полны красочных воспоминаний. Только сейчас я понимаю, что нет никакого ремонта, девчонка собралась уезжать. Краской и гипсом замазаны изъяны стен, а гора из пустых  коробов исчезла, теперь они выстроились в ряд, заклеенные желтым скотчем и готовые к отправке.

Меня не интересовала жизнь этой девчонки, и я не пытался познакомиться  с ней, но сейчас, обратив внимание на комнату, не могу сдержаться, чтобы не взглянуть на саму хозяйку. Почти бесцветные пушистые ресницы дрожат под потоком неведомых мне сновидений, на секунду ее лицо искажается, но потом вновь становится безмятежным. У девчонки такая тонкая, светлая кожа… Не могу сдержаться, чтобы не провести пальцем по ее щеке. Мягкая… и едва теплая, будто фарфор. Тепло исходящее от человеческого тела очень нежное, не такое как волчье, резкое и обжигающее.

Тихое дребезжание отвлекает меня от спящей на постели девушки. Ее телефон, лежащий на одной из книжных полок, загорается и гаснет, оповещая о пришедшем сообщении. От вибрации, свисающий с полки брелок слегка покачивается в воздухе, и я, ухватившись за серебристую фигурку оленя, тяну его на себя. Поймав на лету телефон девчонки, мне ничего не остается, как удовлетворить свое любопытство, нажимая «разблокировать».

На заставке изящный олень, подняв рога к небу, стоит у подножия раскидистого векового древа. Et lux in tenebris lucet, et tenebrae non amplecti eum.

Воздух застревает посреди легких. Комнатное растение в дальнем углу, так похожее на настоящее дерево, миниатюрная фигурка оленя, латынь. Все эти образы я уже видел и не смогу забыть никогда, ведь главное правило мира оборотней не связываться с Истинными. «И Свет во тьме светит, и тьма не объяла его». А это их символика.

В комнате пусто и тусклый свет уличного фонаря оставляет светлые полосы на потолке и полу, но они неспособны полностью разогнать мрак. Дверь в мою спальню отворена. Она смотрит на меня словно щель в зловещее измерение. Мозг подкидывает мне картинки мужской фигуры дожидающейся в полутьме помещения, а паническая атака скребется о стенки сознания, собираясь выплеснуться наружу. Просто Шторм не закрыл дверь. Там никого не может быть.