— Знаю, — щебечет она в ответ.

— Откуда?

— А я сразу, как только их увидала, сердцем почуяла. С любовью они дарены, да не с родственной — с иной.

Словом, все как надо говорит. И от этих ее слов я все больше и больше расползался, пока не поплыл совсем. Как тесто по сковородке. В душе птицы поют, на сердце цветы расцветают, в ушах кто-то свадебный марш Мендельсона наяривает.

— А знаешь?..

— Знаю…

— Откуда?..

— Сердцем чую…

— Люблю тебя…

— И я тебя…

— Истосковался…

— И это почуяла. У самой мочи нет ждать. Ныне я на все согласная.

— И батюшки не боишься?

— Ты — мой батюшка, ты — моя матушка, ты свет очей моих. Без тебя и жить ни к чему.

Я с поцелуями — она не отворачивается, отвечает, да еще лепечет смущенно:

— Свечу погаси. Впервой ведь мне.

Мне и невдомек, отчего это она так старательно лицо от меня отворачивает да свечу погасить просит. К тому же желание вполне естественное для стыдливой девственницы — и тут подозрений не возникло.

Дунул я на подсвечник и снова к ней. Опять нежности лепечу, руки ее глажу, а дальше боюсь. Если бы псевдокняжна не ободрила, так, наверное, и не решился бы, но уж коль она сама недвусмысленно заявляет, что эта ночь — наша…

И то спросил я ее все-таки, уточнил:

— Не пожалеешь?